ЗОНА ДИСКОМФОРТА

Ксения ЛУГОВСКАЯ, 16 мая 2018

По образу и подобию

Все помнят фразу из учебника по обществознанию, что человек – существо социальное? В трёх словах заключено множество смыслов и трактовок, но я люблю вот эту: человек выстраивает свою модель общества, ориентируясь на своё ближайшее окружение. Пока ребёнок маленький, он думает, что все люди на земном шарике как его мама и папа. Потом он идёт в школу и понимает, что есть его друзья и они как он, а есть другие, не очень приятные люди, и от них нужно держаться подальше. Близких по духу, социальному происхождению, уровню образования, образу мысли людей мы неосознанно (реже осознанно) ищем. Постепенно эти модели застилают реальность, и мы забываем о существовании других социальных миров и о том, что в них тоже живут люди...

Самое время раскрыть карты: я – социолог. Социологическое образование, второе высшее, я получаю во Французском университетском колледже Санкт-Петербурга. «Французском» то и значит, что все преподаватели – французы, образование ведётся на французском и система взглядов на социальную реальность несколько отлична от нашей. В рамках научной практики мы, первокурсники колледжа, должны были провести полевое исследование в небольшом городе России. Руководство выбрало Тверь, а в качестве общей темы предложило гендерные исследования – одну из любимейших тем западных social studies.

Мы с одногруппницей Дашей решили пропустить через гендерное сито работников общественного транспорта Твери – водителей и кондукторов. Смотри, рассуждали мы, ведь как обычно: кондуктор – женщина, даже скорее бабушка, а водитель в автобусе – мужчина. Это же типичное разделение ролей по гендерному признаку! Наши французские кураторы одобрили такой подход. За неделю работы нужно разложить этот транспортный мир по полочкам, найти там половую проблематику, желательно, сексизм и харассмент – это сейчас в тренде.

В Тверь со своим самоваром

В понедельник 12 марта, утром, одиннадцать студентов-петербуржцев, столько же москвичей и четверо преподавателей-французов вывалились на железнодорожный вокзал города Твери. Серое небо, исчерченное чёрными проводами, сероватый снег с чёрными проталинами, серые сталинки с чёрными окнами – вот такая цветовая гамма. Пока микроавтобус везёт нас в отель, наблюдаем из окон социальную реальность: люди суетятся на остановках, маршрутки-пазики беспардонно подрезают муниципальные автобусы, в которых притаились наши потенциальные анкетируемые. Ждут не дождутся поди, когда мы у них возьмём интервью и выведем всех сексистов на чистую волжскую воду. Кстати, Волга в Твери – сплошное разочарование: не шире Невы и совсем не ассоциируется с могучей песней Людмилы Зыкиной.

В послеполуденное время студенты, разбившись по группам, разбредаются по своим «площадкам». Мы с коллегой Дашей бредём в сторону остановки – нужно ехать в ПАТП (Пассажирское автотранспортное предприятие), там у нас назначены первые рандеву с водителями и кондукторами. Нам здорово помогла эйч-ар предприятия (в переводе на советский язык, «кадровик»), Наталья Анатольевна, добрейшая женщина с зелёными глазами.

- Девочки, будут вам и водители, и кондукторы, – пообещала она. – Только бы вы диссертацию свою написали! Ну, только вот не все у нас интересные….

Не спорим, что пишем диссертацию, но вежливо просим показать нам и «неинтересных». Поиграем.

Удар по воротам

Олеся, 30 лет. Содержание матерной лексики в речи колеблется от 50 до 70%. Дородная, с модельной стрижкой и в свитере модного кроя. Школу не закончила, работает водителем троллейбуса почти десять лет. Муж тоже водитель, в семье двое детей. Отвечает короткими предложениями, долго думает над формулировками, чтобы лишний раз не сматериться. Ну, с этой всё понятно, думаю я. Интервью подходит к концу, и тут обращаю внимание на её маникюр: идеальное покрытие розовым гель-лаком, а на средних пальцах голубым нарисованы детские пяточки.

– Интересный у вас маникюр, – надо же расстаться на какой-то позитивной ноте.

– Ага, – кивает головой Олеся, и расплывается в светлой улыбке, которую как-то не ожидаешь увидеть на её лице. – У деток в этом месяце дни рождения, вот я и сделала. Нравится?

В этот момент я услышала треск, будто в окно засадили футбольным мячом. Это треснула стена моих надменных предубеждений. По всем социальным характеристикам эта женщина мне чужая. Мы никогда не поймём друг друга и не разделим какие-то социальные (подчёркнуто) ценности. Но всё это «социальное» становится наносным и фальшивым, когда человек говорит о своей семье и о своих детях – и мы с социального языка вдруг перешли на человеческий. Я ещё не пришла в себя, чтобы продолжить этот «матч», а перед нами уже сидит другой водитель.

Максим, 49 лет. Высокий, худой, в молодости наверняка был красавцем. В комнату, где мы с Дашей проводим интервью, заходит уверенно:

– Да у меня половина ПАТП в любовницах, а вторая половина в очереди! А вообще, девчонки, у меня пятнадцать минут, давайте-ка по-быстренькому.

Нам остаётся только выдавить скептические улыбки и начать задавать вопросы. Максим школу закончил, но дальше учиться не пошёл – однако уже на десятой минуте интервью стал задавать нам каверзные вопросы по истории России, с грустью философствовать о жизни в Средней Азии (Максим русский, но родился и жил в Киргизии).

Большие и глубокие глаза водителя постепенно теплеют, в них загораются доброта и мудрость, которые он, видно, поначалу прятал, из чувства самосохранения. Всё же срабатывает эффект, который в социологии называется «символическое насилие». Когда тебя допрашивают две студентки из Санкт-Петербурга, провинциальный водитель без высшего образования может испытывать дискомфорт – это, увы, социальный факт. В итоге вместо пятнадцати минут мы проговорили почти час.

– Максим, мы вас, наверное, задерживаем, у вас же обед…

– Да ничего, девочки, давайте ещё поболтаем, вижу, что вам интересно. Нечасто нами социологи из Питера интересуются.

После интервью подходим к Наталье Анатольевне, поблагодарить и предупредить, что завтра придём с самого утра – нужно набрать побольше анкетируемых. Дело уже не только в репрезентативности исследования: с этими людьми хочется разговаривать, пока есть такая возможность, человеческий интерес побеждает научный. Не удерживаемся от вопроса:

– Скажите, а правда, что у Максима половина ПАТП в любовницах?

Наталья Анатольевна взрывается смешком-колокольчиком:

– В любовницах? Вот приколист! Да у него жена в нашем же парке водителем работает, на троллейбусе. Двое парнишек у них…

Надо ли говорить, что этот матч против социальной реальности я продула с разгромным счётом.

С широко закрытыми глазами

Следующие четыре дня прошли в таком же режиме. Сергей, Галина Николаевна, Никита, Светлана, Рустам… «Социальная группа», максимально удалённая от моего привычного, уже чуть-чуть запылившегося окружения университета пополам с представителями креативного класса. Даже журналистские интервью я всегда делала с людьми «интересными, необычными, важными». В итоге, положив в копилку около сотни таких персонажей, я думала, что «уже повидала немало». А на параллельные моему окружению миры смотрела с широко закрытыми глазами.

За несколько дней работы в Твери я перезагрузила свою систему социальных (простите, пожалуйста, что везде приходится лепить это слово) координат и хорошенько почистила её от шор и предубеждений. Искренне советую иногда устраивать себе такое погружение в зону дискомфорта и открывать «чужие» миры и пространства. Вот увидите, на самом деле они не чужие – просто однажды мы об этом забыли. К опрощению не призываю, есть в этой области другие агитаторы. Однако добавлю напоследок, что с редким представителем креативного класса мне приходилось иметь настолько откровенный, не шаблонный и не претенциозно интеллектуальный диалог, как с водителем Максимом или кондуктором Никитой.

P.S. В итоге мы с коллегой Дашей переживаем этический и академический кризис, потому что никакого сексизма по факту среди водителей и кондукторов не оказалось, а разделение труда основано на банальной физической силе (вот сюрприз). До сдачи отчёта по практике две недели. Боже, храни social studies!