English

Информационно-образовательный портал

Я ПОМНЮ

Анна ИВАНОВА, 9 мая 2014

Я читала, что многие придумывают о войне… А я не могу ничего придумать. Я помню? Помню. Помню первый день войны, как пошли гулять, громкоговоритель, даже мамино платье помню. Помню еще, бомбоубежище, когда казалось, что самолеты на нас рушатся. Помню, как Пулково проезжали, дело было к ночи, вообще трясло все, и темно совершенно. И все только кричат: «лежать, лежать, головы не поднимать!». Но все-таки успели проскочить, остались живы... А потом уже все. Замкнулись в этих квартирах. Сначала бегали в бомбоубежища, а потом уже сил не было. «Будь что будет,- бабушка так говорила.- Что Бог решит, то и будет». И после той бомбежки мама сказала: «Хватит испытывать судьбу». И больше не испытывали.

Untitled

Светлану Ивановну Белову в школе № 606 Пушкинского района знают все. Она работает здесь уже 58 лет: сначала учителем английского, потом создала «Музей истории школы» или «Музей боевой славы», как его называют, собирала все материалы, фотографии, связанные со школой в военные времена. Минимум два раза в неделю она с трудом не спеша поднимается на третий этаж, а здание старое, ступеньки большие, идти тяжело. Потом идет в свой музей, занимается документами, архивами, готовит экскурсии, слушает и отбирает школьников для выступлений перед иностранными делегациями, которые приезжают чуть ли не каждый месяц. Также она часто заходит в кабинеты во время уроков, чтобы выяснить какие-то дела, связанные с музеем. Тогда учителя делают недовольные лица, что их урок срывается чьим-то вмешательством, что придется встать и подойти, ибо Светлана Ивановна очень плохо слышит (контузило во время войны), а некоторые делают вид, что и не заметили вовсе, что она зашла. Это с хорошим зрением, не то, что -12 Светланы Ивановны. В общем, работы у нее хватает, несмотря на ее 82.

Untitled

В прихожей Светланы Ивановны меня встретила ее же фотография с Валентиной Матвиенко в цветной рамке. «Она меня наградила в свое время за “Гуманизацию школы Петербурга”. Я смеюсь, говорю, звучит, как какой-то груз». А дальше длинный коридор, заставленный книжными шкафами. Выделяются путеводители по разным городам Европы и не только. Много книг на английском языке и куча значков и мелких сувениров со всех стран мира. «Когда я в посольской школе работала в Варшаве, первая все книги скупала, у нас ведь не было в то время ничего». Под книжной полкой висит огромное красное сердце. «Мне его на юбилей подарили на кафедре английского языка, ну, мы ее так называли в школе всегда. И сопроводили текстом, что от всего сердца, все сердца в одном сердце…». На стене медали матери, работавшей почти всю войну на казарменном положении, круглые сутки. Немногочисленные медали и знаки Светланы Ивановны лежат в серванте. «Награды у меня как ветерану труда и на трехсотлетие Царского Села. Еще узники вручили знак. Говорят, спасибо, что вы работаете с нами».

И вот Светлана Ивановна начала рассказывать о своем детстве. С трудом что-то преодолевая внутри себя. Рассказывала о том, как в два года осталась без отца: его арестовали, а мать с дочерью отправили в Сибирь. О том, как бабушке удалось вернуть внучку в Пушкин. О новом испытании, о войне.

Детства, как такового, не было. Счастливого детства, если можно так выразиться. Войну помню только моментами, так сказать. В частности помню день начала войны. Мы пошли с мамой гулять в воскресный день по Набережной от лицея вниз. И смотрим возле института толпа людей и громкоговоритель. Оказывается, оповещали о начале войны. Я даже помню, на маме было коричневое платье с желтыми цветами.

В сентябре вместе с бабушкой и мамой Светлане Ивановне пришлось эвакуироваться из практически захваченного немцами Пушкина в позже блокадный Ленинград.

Поселились мы на улице Правды недалеко от Витебского вокзала. Там сгорело от зажигалок наше жилье. У нас тогда окно выходило во двор, а напротив все выходила девочка поливать цветы. Симпатичная такая девочка, постарше меня. Мне все с ней познакомиться хотелось. И пока я собиралась, после одной из бомбежек, поднялись мы из бомбоубежища, посмотрели туда, где окна этой девочки, а там снесло все абсолютно. Пустое место.

Еще иногда удавалось убежать от бабушки, с мальчишками на крышу лазали и тушили «зажигалки». Знаешь, это такие бомбочки, которые, когда загораются, их надо в песок бросить или просто вниз столкнуть. Ну, нас оттуда, конечно, сразу стаскивали: мы еще были маленькие.

Untitled

Когда уже жили на Петроградской, мы выходили все-таки на улицу с бабушкой, поскольку мама работала круглые сутки. И еще помню такой момент зимой. У меня, вроде, день рождения был, и бабушка хотела мне что-нибудь купить, какой-нибудь подарочек. На Петроградской был тогда рынок. И вот запомнила я, женщина несла бидончик, типа кастрюлечки. У нее там был суп, она поскользнулась, упала. И у нее вылилось все, конечно. И я помню, как сегодня, у нее там не суп, а одна вода с горошинами была. Так люди бросились эти горошины подбирать, кто-то даже слизывал. Жуткое было время, такой был голод.

Потом еще помню, в начале осени кошечка была хорошая в квартире. И я все спрашивала, где кошечка, где кошечка? Оказывается, съели. Ведь после войны даже специально завозили в Ленинград кошек. Всех съели.

Мама говорила, что старались меня не таскать по городу. В подъезде у нас можно было увидеть трупы, у которых вырезаны мягкие места. Люди уже зверели, конечно. Кто-то не выдерживал. Странно, что люди тогда жили и куда-то все стремились, я помню. Все время на что-то надеялись.

Знаешь, вот честно тебе скажу, вот такое впечатление спустя годы, будто это все было в каком-то сне, в какой-то страшной сказке. Что, может, даже не с тобой было. Как Симонов писал: «Как мы живы, будем знать только мы с тобой…»

Жуткое было время, конечно. Самое интересное, что ко всему привыкаешь. Вот даже когда гудит первый самолет, вроде страшно. Вот когда прошел в бомбоубежище. Потом второй раз, третий. И, думаешь, ну ладно гудит, ну пронесет. Всегда ведь кажется, что мимо тебя.

Потом переселились на Петроградку , маме дали там комнату на Геслеровском проспекте, сейчас это Чкаловский проспект. Она все так и была на казарменном положении (работала круглые сутки). Самая голодная зима как-то миновала. Тут уже Дорога жизни открылась, немного полегче стало. А вот где-то в марте-апреле очень усилились обстрелы.

Untitled

Люди, кто еще оставался, не шли в бомбоубежище, когда начинался обстрел или бомбежка, прятались в так называемых людских комнатах: это в старинных домах при кухне были такие небольшие, сейчас бы сказали, кладовые. Но это людские, там прислуга в основном помещалась. Вот туда уходили, почему-то считалось, что там может быть безопаснее. В квартире, которую нам дали, мы были с бабушкой и соседка с дочкой. Начался обстрел, мы пошли в эту комнату: в бомбоубежище уже сил не было каждый раз спускаться, поскольку все это очень часто повторялось. И бабушка забыла что-то в комнате и ушла от нас. И в это время так грохнуло, что все сразу потемнело, рот набило то ли песком, то ли пылью, и полная темнота. И тишина. Все. То ли нас оглушило, то ли вообще было тихо. В общем, нас контузило, не знаю, почему к врачу сразу не обратились. Наверно, поэтому у меня до сих пор неважно со слухом. Не знаю, сколько мы там находились. Наконец из этой темноты бабушкина рука появилась. Она ищет нас. Нашла. Каким-то образом спустились мы вниз. И, когда закончился обстрел, мы поднялись, и оказалось, что со стороны черного хода снаряд попал в пятый этаж, пробил весь пятый, четвертый. А на наш третий откатилась нижняя часть снаряда, вот такого, как кастрюля, тоже помню, алюминиевая. И откатился он в сторону окна, так что чудом мы остались живы. И, когда объявили, где был обстрел, маму, конечно, отпустили. Она пришла, подумала вообще, что мы уже погибли, потому что обычно шли по черному ходу, а там все было разбито. В общем, как-то она добралась и говорит: «Хватит испытывать судьбу».

А потом сама судьба улыбнулась их семье: весной официально нельзя было выехать по Дороге жизни, так как таяла Ладога, но маме удалось договориться, и с последними машинами весной 1942 года Светлана Ивановна с родными покинула Ленинград.

И тоже помню, как мы по этой Ладоге пробирались. Даже, нельзя сказать, что мы ехали, просто плыли, потому что такие были полыньи. С нами ехал какой-то из Москвы, из министерства начальник, вывозил мать и жену. И при них было много, как сейчас помню, блоков сигарет. Как только машина начинала уходить под лед колесами, бросали это все сразу военным. И они подталкивали машину, помогали вытолкнуть, чтобы ни на секунду не задерживать других, иначе все уходили тогда. В общем, с большим трудом перебрались.

Там выдали паек сухой. Но люди же голодные. У нас мама строгая была, она нам ничего не давала. Давала там по печеньке или по кусочку чего-то: кто съедал много, тот умирал на другой день.

А дальше десять суток в теплушках до горящего Ярославля, оттуда в Удмуртию на поиски хотя бы временно спокойной жизни. Сдав экзамены в местную школу, Светлана Ивановна попадает в третий класс и продолжает обучение в 44-ом в уже освобожденном Пушкине. В маленьком здании во дворе бывшей школы, увы, разрушенной до основания во время войны.

Это была единственная школа, потому что наше основное здание было разрушено, одни стены стояли.

Позже школу отреставрировали и основали интернат №1, куда Светлану Ивановну пригласили работать в 1956. По окончании Института иностранных языков, вся группа, кроме нее и еще одной девочки, едет за границу. Туда не могли поехать дочь врага народа и дочь еврея. Возможно, это случилось и к лучшему, ведь уже почти шестьдесят лет Светлана Ивановна посвящает себя детям, школе и ее истории.

Хоть я сейчас на общественных началах работаю, но я считаю, что я как бы и не уходила оттуда. У меня сейчас первая группа инвалидности, а по ней официально вообще нельзя работать. Но как же все бросить? Недели две назад была комиссия, и нужно было сдать музей, как говорится. Ну, на аттестацию мы его сдали. Когда комиссия пришла, Марина Михайловна говорит: «Легенда школы». (смеется) Да ладно, Марина Михайловна, какая легенда.

Еще не собираюсь уходить пока. Тем более, я в своей школе все знаю. Я по городу с палками хожу, все-таки так безопасней. Я вижу очень плохо, только силуэты можно разглядеть. Учителей некоторых по голосу узнаю (смеется). А по школе хожу самостоятельно и палки никакие не нужны: все свое, родное и так помню.

Палки Светланы Ивановны обычно стоят внизу, у охраны, поэтому легко определить, когда она в школе. А по Пушкину она гуляет исключительно с ними. Видит небольшую часовню на пересечении Московской и Конюшенной улиц и понимает, почему ее построили именно здесь, где во время войны было место расстрела. Она ездит на автобусе в город и, проезжая по Пулковским высотам мимо огромной стройки какого-то комплекса и церкви рядом с ним, вспоминает, как часто при раскопках земли рабочие натыкались на человеческие кости. Вспоминает о самом страшном сражении за все время войны для Пушкина на этих же Пулковских высотах.

Untitled

Светлана Ивановна – человек, который помнит все то, о чем уже не имеют представления младшие поколения. И пока такие люди будут нужны, чтобы рассказывать детям о нашей истории, о том, какая разная бывает жизнь, напоминать об истинном чистосердечном, патриотизме, ее палки еще долго будут стоять на первом этаже 606-ой школы.

ФОТО автора

Rating 5 Просмотров: 5659

Пока без комментариев

Фотостена

  • image slider
  • image slider
  • image slider
  • image slider
  • image slider
  • image slider
  • image slider
  • image slider
  • image slider
  • image slider

«Спецпроект в ДП» продолжается

Сотрудничество Клиники коммуникационных проектов с «Деловым Петербургом» продолжается. Спикером второй встречи ...

Читать далее ...

О «русском» в мировой опере

Дмитрий Головнин - тенор, чей вокал в театральных кругах принято считать безупречным, а игру – проникновенной, ...

Читать далее ...

Не только День святого Валентина: праздники 14 февраля

Любовь – как много в этом слове… Постойте, не та цитата. Но и эта может описать любовь – то самое легендарное ...

Читать далее ...

Чего не хватает Петербургу как туристическому центру?

Всего проголосовало: 19

«Клиническая практика» – уникальный проект Санкт-Петербургского
государственного университета.

Это форма получения обучающимися
практических навыков без отрыва от
учебного процесса для решения задач,
поставленных клиентом

Информационно-образовательный портал Санкт-Петербурга и Ленинградской области, созданный студиозусами Санкт-Петербургского государственного университета.