БУДЕТ ЛИ ПРАЗДНИК НА УЛИЦЕ ОТЦОВ?

Юлия НУРТДИНОВА, 15 апреля 2013

Эксперимент. Закройте глаза. И вызовите в памяти картину, изображающую торжество материнской любви. Мадонны Рафаэля? Или одухотворенный облик Владимирской Богоматери? А может быть, в противовес церковной тематике, наполненные чистотой и нежностью зарисовки Мэри Кэссет?

Вижу, перед вами проплывает множество отрадных картин. А теперь…то же самое, но только с отцовской любовью! И только без «Возвращения блудного сына» Рембрандта.

Почти слышу неловкую паузу в вашей голове. Потому что «оригиналами» и знатоками искусства оказываются лишь немногие, а подавляющее большинство называет затем «Иван Грозный и сын его Иван» Репина. Душераздирающая отцовская любовь за отсутствием альтернативы.

Мой папа не ходит по галереям, предпочитая просмотр телевизора. Но волнующий парадокс – разница между рекламным блоком и залом Эрмитажа почти не ощутима. Ни тот, ни другой не дадут ему ощущения гордости от того, что он - отец.

За целую неделю невыносимого мониторинга российской рекламы у меня сложился довольно любопытный образ главы семейства. Это Рассеянный с улицы Бассейной с больным горлом и рубашкой в вине. И он вечно влипает с ребенком в «грязные» ситуации, о которых позволяет забыть новый порошок. Или, что гораздо хуже – мужчина, появляющийся лишь в одном кадре, эдакий «папа на выходной».

Я насчитала только четыре (!) примера, где роль родителя была довольно успешной. Это два ролика о питьевых йогуртах, детской пюрешке и памперсах. Напрашивается печальный вывод, что во всей рекламной индустрии только производители кисломолочных продуктов и детских товаров встанут грудью на защиту института отцовства. Учитывая то, какой он сейчас переживает кризис, бой будет неравным.

Россия вступила в тот переходный возраст, когда отцовский авторитет дал резкую трещину. Народ теряет доверие к покровителю земному, а паства – к небесному. Кажется, на фоне кризиса духовных ценностей и политического устройства поиск утраченного авторитета «маленького человека» - чьего-то папы - совершенно незначителен.

Разве все не ясно? Незыблемый культ Матери наступил на горло культу Отца где-то в 60-е годы прошлого века, когда массовая профзанятость женщин принесла свои плоды и социальное (особенно - «заработное») неравенство резко пошло на убыль. Мужчины были не готовы к тому, что в семье им теперь нечем крыть – ведь их жена теперь приносит в дом зарплату, обладает весом в обществе. И даже при разводе она способна самостоятельно поднять ребенка на ноги.

«Мама – первое слово». В этой фразе – весь сакральный смысл и величие материнства. В идеале вышедший из чрева любящей его женщины, ребенок с первых минут жизни будет получать ласку, преклонение, теплоту, которые, дай Бог, пронесет через всю жизнь. Мама волнуется о нем больше, чем он сам. Мама постарается отдать ему каждую свободную минуту. Это так. И у меня скорее язык отсохнет, чем я принижу этот подвиг в собственной жизни.

«Мама - первое слово». Сильная фраза. Настолько сильная, что под нее стали подминать роль отца. У многих людей в голове прочно засела установка, что папа – это лишь второстепенный член семьи (и любовь его тоже второстепенна). Главная его моральная задача - часто только дисциплина и строгость. И сдается мне, это убеждение гораздо старше рожденных во времена Вудстока. Об этом говорят почти все явления художественного мира - литература, живопись, кинематограф, та же реклама. Пособия выплачиваются именно материнские, и (вечная боль разведенцев) детей также почти всегда оставляют с матерью. В России, правда, около 600 тысяч пап-одиночек, но их проблемы крайне редко доходят до общественного сознания.

«И на нашей улице будет праздник», - наверняка думают мужчины. Не все из них догадываются, но праздник у них таки имеется - День Отца. Правда он далеко не международный, в отличие от Дня Матери, плюс историю имеет не такую знатную. Да и вообще в России не является официальным, за исключением Липецкой области.

Факт, конечно, досадный. Но гораздо обиднее то, что сложившееся устройство воспринимается как норма вещей. Безусловно, истинный мужчина сражается за отцовскую честь на своем семейном полигоне, но в генеральном сражении сильная половина человечества подняла белый флаг.

Можно ли хоть что-то изменить? Можно ли снова создать из мужчины главного кормильца и авторитета в семье? Мне кажется, что это уже бессмысленно. Да и не хлебом единым жив ребенок, а прежде всего любовью. Молчат художники, отмалчиваются рекламодатели, все общество неохотно говорит об отцовской любви. А ведь с психологической точки зрения она невероятно интересная и никак не второстепенная. По Эриху Фромму отцовская любовь - «требовательная», и ребенок должен совершенствоваться, чтобы ее заслужить. Игры родителя с ребенком также отличаются от игр с матерью - они более подвижные и «приключенческие» - подбросить дитятю в воздух или сделать его летчиком радиоуправляемого вертолета. И когда он станет подростком, именно отец, по исследованиям психологов, будет подталкивать его к определенному риску, смелым решениям и успешной социализации.

Может в этом суть - не держаться утерянных позиций, а просто перестать забывать о роли мужчины, который горд быть отцом?

Я не знаю, какие еще метаформозы претерпит образ главы семьи. Просто смотрю на своего папу, которого сейчас эти мысли не волнуют. С горящими счастливыми глазами он хватает меня за руку слушать Black Sabbath. Он знает, что я пойму. И пока мы наслаждаемся рвущей сердце «She’s gone», у меня в голове появляется глупая, но приятная мысль (слишком много рекламы, видать, пересмотрела): «Вот так мы и любим друг друга - отец и дочь - вопреки этому странному миру».

авторская колонка