ВОСТОЧНАЯ ЛИХОРАДКА. РЕМИССИЯ

Раид АУДАХ, 18 июля 2013

Корреспондент "Первой линии" описывает гражданскую войну в Сирии от первого лица. Дневниковые записи охватили события с марта 2011 по март 2013 года. Поскольку автор рассказывает о своей семье, некоторые названия и имена в целях безопасности изменены.

Эпицентр

Очередное утро в тихой деревушке С**** близ Хомса началось не с привычного пения петухов и мычания коров, а с рыданий и всхлипов. Проснувшись и осознав, что тетя Басма продолжает истерику, я предпринял попытку узнать, что же случилось. Благо Басма знала английский язык достаточно хорошо, в отличие от моего посредственного арабского, в котором я еле-еле могу связать простейшие фразы. К тому времени, как тетя начала говорить, уже подоспела моя мама, и мы вместе вникали в суть происходящего. Причиной истерики стали демонстрации в Хомсе, а именно в этот день у Басмы были экзамены в университете. Бабушка Сумая запретила ей ехать в город из-за бастующих, и тетя не знала, что же ей делать. Причину митингов я понял не сразу, лишь спустя некоторое время дядя Ваэль и мой папа объяснили мне, что дело в президенте, но никакой конкретики. Быть может, население Хомса что-то не устраивало. В таком случае, я их не понимал - три дня подряд мы с семьей ездили в город в котором не было ни следа недовольства - лишь приветственные лица, довольные продавцы и покупатели - в общем царило ощущение умиротворенности и спокойствие. А тут раз, и демонстрация.

Так что вместо поездки в город в предпоследний день пребывания в Сирии мы с отцом пошли на ужин к его двоюродному брату Исмаилу. Следующим утром меня разбудил уже дядя – он сказал, что в городе вроде все стихло, и пока все нормально, нужно съездить за последними покупками: купить в дорогу еды, сумку для новых вещей и немного сувениров. Однако на этот раз мы поехали в город не по главной дороге, а по объездной. Первые часа два в Хомсе прошли обыденно – на улицах и рынках как всегда много народу, все шумят, смеются – все абсолютно так же, как и за несколько дней до демонстрации. Разве что несколько магазинов было закрыто. Но к концу дня все началось опять – по главной улице проехал пикап, в кузове сидели полуобнаженные мужчины, головы были обвязаны сирийскими флагами, а к багажнику приколочены фотографии Башара Асада. Подобных автомобилей было много, и они ехали колонной. Само собой, все мужчины что-то кричали. Я спросил у отца, что они говорят, скандируют ли они речи про свержение президента? Немного подумав и послушав, отец ответил да. Но сегодняшняя демонстрация отличалась от вчерашней – тогда, многие жители Хомса, насмотревшись на Тунис и Ливию, решили наоборот поддержать президента и устроить акцию в его поддержку. Но она не возымела успеха, а параллельно с событиями в Хомсе демонстрации, призывающие к смене власти, начались в столице Сирии, Дамаске.

Мы не стали ждать дальнейшего развития событий и решили, пока есть возможность, как можно быстрее вернуться в деревню и собрать вещи – этой ночью мы должны были сесть на самолет и улететь домой. Параллельно со сборами, отец и дядя пытались отследить события, происходящие в Хомсе. Вечером, как оказалось, там были слышны выстрелы, но ничего конкретного узнать не удалось. Было понятно лишь одно – демонстрация может продлиться всю ночь, а значит через Хомс ехать не стоит. В два часа ночи, загрузив в машину вещи, мы отправились в аэропорт. Ехали с опущенными окнами, вслушивались в ночную тишину, которую лишь изредка нарушало пение цикад или проезжающий вдалеке трактор. Тем не менее, было решено ехать в аэропорт не через город, а через соседние деревни, что существенно увеличивало и без того не малый путь. Когда мы проезжали последнюю деревню, которая была буквально на расстоянии мили от города, в машине стояла гробовая тишина. Спидометр показывал 160 километров в час, но все продолжали слушать. А вдруг внезапно раздастся крик, взрыв или выстрел. Но все обошлось – до аэропорта мы добрались целыми и невредимыми, однако напряжение не спадало – на паспортном контроле было подозрительно много служащих, да и по периметру аэропорта охрана была явно усилена. Зал ожидания был практически пуст. Видимо, еще никто не начинал серьезно паниковать или беспокоится. Никто не верил, что могут повториться те же самые события, произошедшие в Тунисе, Египте и Ливии. Однако, те семьи, которые ждали свой рейс, были практически без багажа. Они не вели никакой беседы, и лицо их отражало волнение. Это были первые беженцы.

Так выглядело безмятежное миндальное поле за три дня до начала первых демонстраций

Шторм

Как только мы вернулись в Петербург, отец сразу же начал следить за новостями. Буквально в первый же день после нашего возвращения, на международном телеканале «Евроньюс» уже транслировали многочисленные митинги в Дамаске и Хомсе. Наряду с демонстрациями против президента до сих пор проводились проправительственные митинги. Все это происходило на чуть ли не соседних улицах и периодически между участниками обеих демонстраций завязывались драки.

Было видно, что внезапные события перевернули все с ног на голову. Ввели жителей и работников города в хаос. В эти недели у папиного друга Мунзира, в одной из сирийских деревень умерла бабушка. Но никто не приехал констатировать смерть. Многие деревни оказались практически без медицины. Женщины рожали дома. Тяжелобольным предстояла изнурительная дорога до ближайшего города, в ходе которой их могли просто вытащить из машины и расстрелять. Работающие госпитали были переполнены. Жители деревень, что проправительственных, что оппозиционных боялись ездить в город – в любой момент их могли подвергнуть обстрелу. Развязалась гражданская война.

Шли недели и месяцы. По новостям регулярно сообщали о новых столкновениях оппозиции с сирийской армией, о новых ужасных убийствах и об отношении стран к происходящему в Сирии. Но, несомненно, судьба родных интересовала нас намного больше, чем в основном пустая болтовня. Теперь отец после работы вместо того, чтобы сразу лечь спать, засиживался допоздна, просматривая арабоязычные сайты, или просто смотрел каналы новостей, ведь в любой момент могли сообщить что-то о его родной деревне. Но новые события стали известны не благодаря медиа гигантам, а благодаря обычному звонку его брата. Исмаил, к которому мы не так давно ходили на ужин, был убит. Он поехал ночью в город и согласился подбросить небольшую компанию. Но доехать ему было не суждено – его просто выволокли из машины и расстреляли. Жена и шесть детей остались без отца в такое тяжелое время. А буквально через несколько часов в интернете появился видеоролик с этими событиями.

Все мои родственники, будь то братья или дяди, проживающие в Петербурге, были крайне обеспокоены судьбой оставшихся в Сирии членов семьи. Периодически кто-то рейсами через Ливан пытался нелегально перейти через границу, чтобы забрать кого-то с собой, или же просто проведать обстановку в деревне. Однако далеко не всегда такие переходы удавались. Но иногда это удавалось, и кто-нибудь да забирал с собой жену и детей или же своих братьев. Нашей деревне повезло, потому что рядом с ней располагаются две деревни с проправительственными настроениями, и, благодаря этому, риск обстрела с воздуха был близок к нулю. Но не только у правительства были силы в воздухе – одним осенним вечером, папин троюродный брат был расстрелян с вертолета посреди миндальных полей. Как стало известно позже, это было дело рук оппозиции, пролетавшей над держащей нейтралитет деревней. Эти два убийства – дяди Исмаила и Расми происходили с большим интервалом и были полной неожиданностью.

Глаз бури

Затем опять наступило затишье. Тема Сирии в новостях стала угасать, родственники звонили все реже и реже, все верили, что ситуация успокоилась. Новой тревогой стал звонок бабушки Сумаи. По ее рассказу, мой дядя и его друг, которые в это время служили в армии, в выходные дни отправились в деревню. Они решили не возвращаться на службу, а скрыться в своих семьях. Спустя два дня после конца увольнительной, друга моего дяди нашли и убили. Бабушка решила бежать.

Взяв с собой своего сына, двух дочерей и племянника, уволившегося из полиции, она решила вместе с остальными беженцами пересечь границу в Иорданию. Когда отец услышал об этих планах, на него было тяжело смотреть без скорби. Многие знали, что такие передвижения очень рискованны – ведь автобус могли перехватить в пути, а ничего хорошего это не сулило. Тем более, учитывая, что среди пассажиров - дезертир из армии и его семья. Да и через границу могли не пустить, в лучше случае могли попросить развернуться обратно. И вот зимней ночью меня разбудил громкий голос отца. Бабушку не пустили через границу. Когда я вышел из комнаты, отец уже собирал документы и покупал билеты через интернет. К утру, он уже улетел.

Весь день от него не было новостей. Я, мама, братья моего отца – все ждали, когда же раздастся телефонный звонок. И вот, вечером, папа сказал, что все благополучно перешли границу. Эта новость была, наверное, самой радостной за последние несколько месяцев. Бабушке и остальным родственникам сняли квартиру, теперь им ничего не грозит. В деревне осталось немного людей, но есть вероятность, что и они скоро переберутся в Ливан или Иорданию.

Теперь уже точно: все, что остается мне и моей семье – это ждать, когда гражданская война подойдет к концу. Когда многие мои родственники смогут вернуться в родную страну к привычному образу жизни. Когда они смогут перестать скрываться из-за того, что их религия чем-то отличается от другой. Ждать, когда наконец-то закончится эта холодная арабская весна.

ФОТО автора

Наша справка

Автор - студент факультета журналистики, родился и вырос в Санкт-Петербурге. Его отец родом из Сирии, после учебы в Ленинграде остался в России. В сирийской деревне остались родственники, которых навещают автор текста и его отец. В одну из таких поездок и начались революционные события в стране. При подготовке текста автор неоднократно общался с родными, которые описали все произошедшее после их отъезда из Сирии в 2011 году. Эти рассказы намного отличаются от тех шаблонных картинок, которые мы привыкли видеть в телесюжетах.