СОБИРАЯ ПО ОСКОЛКАМ

Дарья ДЕХТЯРЬ, 30 апреля 2016

– Смотри, Смотри…вот, чуть левее! Видишь?

– Дедушка, ну камеру то не тряси. Ага, пенек вижу, а что на нем рассыпано понять не могу.

– А это я прошлогодний железный урожай собрал в огороде. Осколки снарядов везде разбросаны. От 5 миллиметров до 6 сантиметров. Смотри сколько их – хоть в металлолом сдавай. Еще в том году из-за этой гадости весь виноград погиб, вот заново высадил. А так очень хорошо у нас – тюльпаны отцвели уже почти, но зелено-зелено, весной так пахнет.

На весь экран моего компьютера два кристально голубых глаза (так и не научился пользоваться планшетом). Если бы не глубокая складка на переносице – подумала бы, что на меня смотрит ребенок: честно, открыто и весело.

За 1,5 года военного положения в их размеренной донецкой жизни все поменялось. Окна «землянки» пришлось заколотить – сначала ударной волной выбило, а потом воры начали по ночам залезать. Заколачивал сам, как и все остальное по дому – тоже сам. И «Коля, копай», и «Коля, побели », и даже «Коля, сделай новую крышу» – любой бабушкин каприз. Но летом 15го было не до них, вытаскивая ее испуганную до полусмерти из погреба, он быстро собрал вещи – и на вокзал, в автобус до Ростова, а потом к нам с родителями, в Петербург. Через все блок посты...

– Бери фонарик, пойдем в «касивый садик» (именно «касивый» – он всегда разговаривает моими детскими фразами).

И счастливая я бегу к печке, чтобы вытащить оттуда мою любимую детскую игрушку: дедушкин шахтерский фонарик. Массивный прямоугольный блок питания, который держался на поясе и от него провод с лампочкой, которая крепилась на каску. Вот, я беру этот чемоданчик в одну руку и лампочку в другую, и мы идем с дедушкой в наш садик.

– Только ты смотри по дорожке иди, чтобы красоту не затоптать. Смотри вот тюльпаны, они уже отцвели, но все равно пахнут весной, правда?

А я уже ничего и не слышу и бегу, обязательно по дорожке, к своей любимой песочнице с качелькой, которые дедушка смастерил для меня. Дедушка за мной. В детстве я никогда не оглядывалась, потому что всегда точно знала, что он идет позади.

Плюхаюсь в песочницу и начинаю любимую игру: не печь куличи, как остальные, а рыть подземные ходы в шахтах…

Глубже, глубже, еще не достаточно, надо идти дальше. По лицу стекает пот. Черные брови, под ногтями уголь, запачканное лицо, жарко и глубоко, но надо дальше. Вокруг ночь и сослуживцы, которых можно разглядеть только благодаря фонарикам на касках. Глубина шахты до рабочего горизонта 995 метров, но нужно идти дальше под уклон до 1170 метров. Часы работы в борьбе за уголь и можно наверх. Как из преисподней, через узкую грязную клетку. Черные лица, со сверкающими белоснежными зубами. Донецкая шахта «Засядько», одно из самых крупных угледобывающих предприятий на Украине. Туда дедушка пришел в начале 80ых. Когда было уже двое детей, которых нужно было кормить, он устроился работать шахтером. Первый день опустился и подумал – надо бежать. Но убежать получилось только через 15 лет. Иногда мне кажется, что эти годы, которые он провел под землей, научили его какой-то уникальной философии: от судьбы не уйдешь. Стал в клетку, спустился вниз – это уже угроза жизни, никогда не знаешь, когда обвал.

Может быть, поэтому после этой войны взгляд дедушки ничуть не изменился, у него какой-то иммунитет к ежедневной опасности. Он ее просто старается не замечать.

Точно так же, без оглядки на опасность, в 88ом, спустя два года после катастрофы, он с другими шахтерами поехал в Чернобыль.

Там, рабочий день длился около 15-20 минут, но какие это были минуты. Полностью замурованных в скафандрах их запускали в помещение с огромными черными мешками, в которые они складывали весь мусор. И так в течение 52 дней дезактивации – отмывали все, в том числе и комнату, где во время аварии находился начальник смены, дверь автоматически закрылась, и его замуровало заживо. Позже около этой двери поставили столик, а на него вазочку с четырьмя бумажными цветами. А кто-то из бригады подошел, цветочки положили рядом и начали опускать в вазу монетки, «на цветы». А тут, начальство с претензией – не положено. На что они и получили дедушкин ответ: «Человек погиб, разве он не заслуживает живых цветов?!». С тех пор каждый день в вазочке стоял новый, свежий букет.

В этом весь дед – с его пиететом ко всему живому…

– Давай завязывай в песочнице ямы копать, пойдем, польем цветочки. Поливать надо вечером, когда солнце не обжигает.

– Дедушка, но ведь тюльпаны уже отцвели.

– Это ты так думаешь, а они еще живые.

А на ночь дедушка всегда читал мне сказки Пушкина наизусть. Золотой петушок, мертвая царевна, золотая рыбка, семь богатырей, царь Салтан, дуб зеленый. Откуда он их все знал? Дед до третьего класса и читать то не умел. Окончил училище – и в трактористы. Потом по нужде в шахту. А когда оттуда уже «на пенсию» отправили в свободное плаванье, снова нужно было выживать. Устроился на заправку. Помню, мы с бабушкой по вечерам к нему на работу приходили, и он мне разрешал вместо него кнопочки нажимать. Будучи маленьким ребенком, никогда не слышала от него «нет», просто, почему-то, по взгляду понимала, когда можно, а когда нельзя.

Громогласное «Первого мая детям пивет» (еще один мой детский перл), с этими словами дедушка всегда приходил с работы. И вот я уже подбегаю к нему:

– Дед, давай поиграем: я буду девочкой, а ты будешь собачкой

– А давай. – Он бросает рабочую сумку у порога и снимает куртку.

– Тобик, на лапы.

И он без раздумий становится на четвереньки, ждет, пока я на него залезу, и делает шаг вперед.

На заправке, кстати, дед долго не выдержал, слишком механически и бестолково. Захотелось творчества – тогда устроился экскаваторщиком. Вот эта работа пришлась по душе. «Это все вокруг думают, что ямы копать просто, а тут смекалка нужна» – всегда говорил дед. А в 2014 его отправили на ответственную миссию, копать яму, чтобы газ провести, но все случилось иначе, работы приостановили. Всех уволили.

Поезд «Ростов – Санкт-Петербург», мы с мамой на перроне застыли в ожидании, когда же из вагона выйдут две такие родные фигуры. Минута, вторая – чемодан выпрыгивает, затем мужчина, он поворачивается к нам спиной (а я уже начинаю узнавать эту спину), протягивает руку бабушке. Наконец то они здесь, живые и невредимые. Самые широкие улыбки и еще бабушка плачет.

Дедушка пожил у нас пару месяцев и больше не смог – вернулся обратно, в Донецк, к своей «землянке», садику и еще одному живому и очень пушистому чуду. Дело в том, что за пару месяцев до начала войны, он подобрал маленький комочек, принес в дом. Вскоре этот комочек вырос до размеров тумбочки, и это всего за несколько недель. Назвали Тобиком. Все это время, пока дедушка был у нас, за псом присматривала соседка. Но тот почти ничего не ел и постоянно скулил.

А дедушка не выдержал такого, чуть стало немного поспокойнее – сразу уехал к питомцу. Потом дед рассказывал, как «маленький» комочек, налетел, сбил с ног и начал облизывать.

Бабушка потом тоже долго не смогла без дедушки. Еще месяца через 4 поехала к нему, домой. Во-первых, привыкла, что они уже около 40 лет вместе, а во-вторых забеспокоилась, что донецкие подружки заберут как «завидного мужчину».

В свои 64 дедушка, и правда, необыкновенно красивый. Волосы уже не рыжие, как в молодости, но помнят золотой блеск. Смотришь и почему то сразу представляешь его рыжим, и без лысины. Хотя без лысины не так отчетливо, все-таки фамилия Лысенко говорит сама за себя. Руки большие-большие, работящие. Если приглядеться, то можно увидеть навсегда впитавшуюся в кожу сажу – след шахты. Правда зубы у него сейчас все выпали почти, но это его совсем не портит. Есть у него дурная привычка – курит с детства. Бабушка пыталась заставить бросить – без шансов. Это уже как часть его. Любит он поздним вечером выходить в сад и скуривать одну-две сигаретки, наблюдая за звездами.

А потом заходит обратно в дом – довольный такой, и как будто не слышит бабушкино ворчание. А когда дед улыбается, а улыбается он почти всегда, около глаз собираются тысячи морщинок. И тогда ты смотришь только на глаза: два голубых озера. Такие глаза можно увидеть у маленького ребенка, который идет в школу, но чтобы такие глаза были у взрослого человека, который многое повидал в своей жизни…

– Дедушка, ну немножко камеру подальше отведи, чтобы я тебя всего увидела.

– Да чего тебе на меня смотреть. Я, кстати, тебе целую кастрюльку орехов наколол. Как только будет возможность – сразу отправим вам. Будешь орешки дедушкины кушать. Смотри, какая кастрюляка!

На экране появляется белая кастрюлька. Вижу круглый ободок, но из-за плохого изображения кажется, что внутри ободка те же осколки снарядов, что и на пеньке. Потом картинка меняется, два голубых озера снова смотрят на меня. Вижу тысячи морщинок в уголках и глубокую складку на переносице. На этом связь резко обрывается…

ФОТО автора