РОДИНА, Я ВЕРНУСЬ. ПОТОМ. ЕСЛИ ЗАХОЧЕШЬ

Виктория ФОМЕНКО, 25 декабря 2013

Заграничный паспорт, виза, кредитная карта, рюкзак через плечо – и вот мы снова в дороге. Кассы, металлодетекторы, таможня, самолет, снова таможня… Вечный круговорот жизни путешественника. Вместо еды домашнего приготовления – кафе и забегаловки, вместо уютной кровати где-нибудь в российской провинции – койка в мотеле или хостеле, а иногда даже просто палатка. Мы, «бродяги 21-го века», готовы подняться на самую вершину мира и опуститься на самое его дно. Не чувствуя голода или усталости, мы все время движемся вперед, туда, где, кажется, будет по-другому, где изменится наша жизнь, где мы сможет двигаться вперед…

«Бродяги», «кочевники», «вечные туристы» - так социологи характеризуют подавляющее большинство поколения 2000-х. Сейчас нам мало одного города, мало целой страны. Современной молодежи нужно больше – весь мир, причем исключительно в их собственное распоряжение. Понятия «обучение за границей» и «мигрант» в последнее десятилетие стали неотъемлемой частью нашей жизни. Связано ли это со свободой конца 90-х, наступившей после жестокого тотального контроля всех сторон жизни человека, бытовавшей в советский период? Или причиной стала глобализация виртуального пространства, поглотившего человека начала нового века? Или же сказывается влияние «новых медиа», приобретающих все более повсеместный, глобальный характер?

Федеральная регистрационная служба в начале этого года озвучила интересные цифры: согласно ее данным, из России хотят уехать на постоянное место жительства 33 тысячи человек. Не миллионы, конечно, как считают и даже оглашают многие приверженцы прозападных идей. На самом деле, если сравнивать с данными пяти самых известных волн эмиграции, прогремевшими после падения российской монархии, эти цифры достаточно скромны (например, международные организации заявляют, что после Гражданской войны из страны выехало более миллиона человек). Однако не стоит забывать, что в сравнении с предыдущими годами эта цифра безусловно увеличивается (с 2009 года, как отмечают российские социологи, число потенциальных эмигрантов возросло на 5%). И это – только те, кто официально отказался от регистрационного учета. Есть еще те, кто находится в других странах нелегально, а также те, кто уезжает на временные заработки или будет учиться в зарубежных странах. Цифра медленно, но верно возрастает. Как и число российских студентов, обучающихся за рубежом. Несмотря на то, что отечественные вузы предлагают высшее образование достаточно высокого уровня, а специалисты, профессора ничуть не хуже зарубежных, студенты с завидным постоянством предпочитают российскому образованию европейское или американское. В 2009 году был опубликован социологический проект кандидата экономических наук, исследователя процессов миграции Людмилы Леденевой, в котором приводились данные, предоставленные международными организациями. Итак, если в 2000 году за рубежом обучалось 28 тысяч россиян, то уже к 2007 году эта цифра поднялась почти до 43 тысяч. Сейчас же только в одной Америке обучается почти пять тысяч наших соотечественников (и это, кстати, на 2% больше, чем в прошлом году – цифра хоть и незначительная, но при своем стабильном росте может нанести ощутимый удар по российским вузам через несколько лет). Широкий слой интеллектуальной молодежи оглашает свой вердикт: в России делать нечего. Так где же была допущена ошибка?

Для того, чтобы понять мотивы молодых россиян и выделить основные аспекты, которые заставляют их покидать страну, мы провели опрос среди студентов ведущих федеральных и областных российских вузов. Итоги оказались весьма плачевными: порядка 70% молодых отечественных умов мечтают уехать за границу. Одни – для продолжения обучения, другие – для устройства на работу и самореализации, а некоторые даже просто для того, чтобы наладить личную жизнь. В сознании российского студента крепко укоренилась мысль о превосходстве Запада. Для анализа данных и выявления наиболее конструктивного подхода к решению проблемы нами было выделено несколько основных причин эмиграции российских студентов.

Причина первая: иная система образования

В свое время Петр I громогласно заявлял, что предчувствует, что «россияне когда-нибудь, а может быть, при жизни нашей пристыдят самые просвещенные народы успехами своими в науках, неутомимостью в трудах и величеством твердой и громкой славы». Высказывание, конечно, очень смелое, даже дерзкое, но, вполне вероятно, весьма оправданное. И действительно, роль российской, а особенно советской науки в мировой практике значительна: и это не только успехи в освоении космического пространства, в котором до сих пор с нашей страной могут конкурировать только Штаты, но и в биотехнологиях, и в медицине. Другой вопрос, что в последние годы в стране наблюдается массовый отток кадров, причем как научных, так и еще студентов. Медики признаются, что их не устраивает отсутствие в учебных больницах современного оборудования, биотехнологи жалуются, что финансирование на лабораторные исследования ничтожно мало. Студенты, особенно магистранты и аспиранты, всеми силами пытаются попасть в европейские или американские вузы. Даже несмотря на отсутствие стипендий для иностранных студентов, которые если и покрываются российскими организациями по обмену студентов или частными спонсорскими грантами (последнее, кстати, иногда оказывается весьма проблематично для самих студентов, вынужденных в дальнейшем работать на компанию, оплатившую их учебу), то, по крайней мере, создают серьезную брешь в их семейном бюджете. Как и проживание за границей, стоимость которого в разы превышает аналогичные условия в России, даже в ее центральных городах, ведь общежитие даже в ведущих мировых университетах получает лишь небольшой процент избранных студентов. Так, в Великобритании из почти 400 тысяч (по данным на 2013 год) поступающих ежегодно новичков общежитие получают лишь 50%. То есть порядка 200 тысяч студентов вынуждены искать жилье в частном секторе. И получается, что возможность поступить в зарубежный вуз напрямую связана с колебанием курса доллара, гиперинфляцией и, как следствие, повышением цен на недвижимость (так, по данным на август 2012 года, стоимость нового жилья в Великобритании выросла на 6% по сравнению с аналогичным периодом в 2011 году).

Тем не менее, студенты не боятся трудностей. И это не просто ситуация последних лет. Еще в 2003 году Людмила Леденева оценила потенциальные и реальные потери нашей науки, проведя многочисленные опросы среди студентов высших учебных заведений. Оказалось, что из трети опрошенных (то есть всех тех, кто собирается заняться научными изысканиями) 44% не желают оставаться в России, а ведь это были студенты крупнейшего вуза страны – МГУ. То есть, по ее данным, почти 15% студентов собираются покинуть отечество и заняться наукой за рубежом. И еще больше – почти 20% - собираются выехать за рубеж, не занимаясь наукой. При этом большинство респондентов (около 80%) считали, что повлиять на выезд молодежи за рубеж очень просто: поднять заработную плату, усмирить социально-экономические потрясения в стране и расширить вопросы карьерного и профессионального роста. Социально-экономическая ситуация в России по сравнению с 2003 годом, хоть и незначительно, но все же стабилизировалась, новые возможности профессионального роста появились (в том числе и благодаря международным программам). Нерешенным остался только вопрос зарплат, особенно для научных сотрудников государственных учреждений. Так почему же студенты, особенно, магистранты, все еще стремятся покинуть свою историческую родину? Может, проблема в самой системе образования как таковой?

Историк Василий Ключевский в свое время сказал: «В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Первые бесполезны, потому что их слишком мало; вторые беспомощны, потому что их слишком много». Даже сейчас ситуация не изменилась, ведь это – часть нашего национального менталитета. Единицы, смотрящие на мир через призму общественного презрения и недоверия со стороны масс, превращаются в пленников собственного окружения. Если они слабы, то, пытаясь быть как все, лишаются своей уникальности еще в детском возрасте. Российская школа проповедует равенство, во всех формах его проявления. И выпускные экзамены в форме ЕГЭ – прямое тому доказательство. Они, рассчитанные на среднестатистического студента-троечника, помогают только деградации подросткового ума. Нередко школьники получают увещевания от преподавателей вроде «ты не думай, когда пишешь» или «ставь тот ответ, который первым приглянулся». Причина проста – нередко в одном задании экзамена может присутствовать несколько правильных ответов, а могут они и не присутствовать вовсе. Особенно эта проблема актуальна для гуманитарных предметов. А ведь последние четыре года обучения в школе (а сейчас – даже последний год обучения в школе начальной) посвящены как раз сдаче пресловутых «госов».

Те же тенденции наблюдаются в университетской программе. Направленные лишь на сдачу сессий и госэкзаменов, усилия студентов мало отражаются на их уме, а значит, квалификации. А образовательные структуры уже готовы перевести нас на новую систему проверки знаний – тесты. Именно поэтому тестирование для распределения по группам для изучения языка, которое ввели два года назад в СПбГУ, так подозрительно напоминает тесты для старшеклассников. Что ж, о деградации российской образовательной системы, еще со времен Советов не соприкасающейся с национальным менталитетом (речь идет о попытках приравнять студентов под одну гребенку), но можем ли мы сказать, что европейская система лучше? Нет. И, прежде всего, именно потому, что эта система, делающая молодежь однообразной массой, пришла именно с Запада. По сути, система, конечно, отличается, да и имеет некоторые преимущества перед российской. Например, обязательную многоступенчатость. В колледже студенты, изучающие все предметы, которые пожелают, могут ближе познакомиться с тем или иным направлением деятельности, которое, возможно, отличалось от их первоначальных намерений. Значит, в университет они вступят, уже точно определившись с будущим родом занятий. Да и осознанный выбор они делают позже, а не как в России, в 17 лет, когда детская психика, подверженная влияниям, в том числе родителей, еще не устоялась. Так, на втором-третьем курсе студенты вдруг понимают, что их выбор был в корне не верен. С другой стороны, с самого начала обучения в Европе и Америке детей делят по их способностям. Еще в возрасте пяти лет, то есть в первом классе начальной школы, они проходят тест на IQ, который и определяет их положение. Конечно, молодые мамочки возмутятся: каков бы ни был ребенок, все должны быть равны. Согласимся, что в столь юном возрасте тестированию могут помешать различные факторы, в том числе и детские страхи, а то, что малыш не сможет попасть в элитную гимназию просто потому, что недостаточно способен может показаться жестоким. И да, у тех, кто представляет собой элиту общества, формируется особое мировоззрение, разделяющее людей по способностям.

Тем не менее, в нашей стране сама идея выделения интеллектуальной молодежи вполне имеет право на существование. Только в ином варианте: не с помощью всемогущих тестов, которые, к примеру, определяют всю жизнь американского школьника, а затем студента, но в форме индивидуального подхода к каждому студенту, распространенного еще в имперской России. Персонализация образования без уравнения студентов и без использования системы тестирования – вот рецепт успешного функционирования образовательной системы XXI века.

Причина вторая: широкие возможности для развития и самореализации

Одним из новых фундаментальных философских вопросов нашего века «кому на Руси жить хорошо?» задавались еще отечественные классики, начиная с Некрасова, да и до него тоже. Как любят говорить в нашей стране, жить хорошо, но хорошо жить – еще лучше. А значит, и средства для роскошной, безбедной, но не особенно напряженной жизни – вот те главные качества, за которыми так рьяно гонятся наши соотечественники. И которые получают за рубежом. Правда, редко. И в определенной дозировке. Но кого это волнует?

Эта причина тесно связана с описанной выше. Прежде всего, потому что именно студенты-магистранты и аспиранты эмигрируют из России в поисках лучшей жизни и отличного трудоустройства. Специалисты утверждают, что самыми востребованными среди иностранных студентов из России являются специальности, приносящие ощутимый доход, то есть сфера бизнеса, экономики, технических наук, востребованных во всем мире в связи с процессами глобализации и технологизации общества. Конечно, в России до сих пор чувствуется влияние советского мифа о прекрасном Западе, где можно жить на социальное пособие, не работая, получить собственный уголок, заниматься любимым делом, то есть сидеть на диване, пить пиво и смотреть очередной сериал по телевизору. Увы и ах!- это уже давно не так. Лет эдак тридцать –сорок назад, да и в 90-е тоже, конечно, страны Запада были готовы принять советских эмигрантов с распростертыми объятьями. Только вот наша страна уже давно не Советы. Сейчас мы живем в России, и русская диаспора, не желающая работать, порядком поднадоела западным муниципалитетам. И теперь единственное, что предлагают российским эмигрантам,- возможности. Хотя и это, в сравнении с нашей действительностью, немало. Да и то, согласно данным статистики за последние несколько лет, уроженцу страны, в которую вы решили эмигрировать, будет гораздо проще найти работу и самореализовать себя. Другой вопрос – это приглашения. Прежде всего, от зарубежных вузов, научных и технических лабораторий. Эта практика распространена как в Великобритании, так и в США, Германии. То есть во всех крупнейших научно-образовательных точках мира. Так, научного сотрудника российского университета или государственной лаборатории, где он получает гроши (в среднем по стране - порядка 10-15 тысяч рублей в месяц, которых даже на жилье не всегда хватает) в сравнении с Европой и Америкой, могут пригласить участвовать в отдельном проекте или даже курировать его или несколько проектов кряду. По исследовательским данным Людмилы Леденевой, по состоянию на 2003 год больше всего предложений получали российские экономисты (59% выпускников отечественных вузов), программисты (46%) и представители естественно-научных дисциплин (примерно по 30%). Конечно, этот выдающийся ум соглашается, ведь перспектива – крупные лаборатории, современная техника взамен старым машинам и комнаткам 4 на 4, обставленным пробирками или компьютерами.

Причина третья: интерес к языкам и особенностям культуры других стран

Наконец, в сознании каждого россиянина живет любопытство. И одной стране его уже не утолить. Хотя, как говорил Наполеон Бонапарт, в России нет дорог, а есть только направления, да и сама страна изобилирует широкими просторами, красивейшими видами и самобытной культурой, русский человек всегда стремится к большему: познавать новое, лицезреть необычное, чувствовать завораживающее. Эта страсть к приключениям закрепилась в российском менталитете и сознании, наверное, еще со времен походов на Византию, а затем – европеизации замкнутой России Петром Великим. Продолжается она и до сих пор. Причем даже в условиях политической и национальной замкнутости. Студенты проявляют интерес не только к перемене мест и смене впечатлений, что можно назвать естественным следствием советской изоляции, но также к национальным культурам, другим языкам. Недаром несколько лет назад по стране повсеместно стали открываться факультеты изучения восточных языков, изучавшиеся раньше в курсах культурологи и истории, но поверхностно. Да и сама культурология, теперь активно развивающаяся и имеющая статус науки, получила признание в России только в 80-90-х годах, вместе с опубликованием работ Эдуарда Маркаряна. Сейчас она насчитывает сотни талантливых ученых, несколько школ и десятки направлений, среди которых и культурная антропология, и этнография, и многие другие. Кстати, во многих странах (например, в Европе) культурологию как отдельную науку не выделяют, поэтому в этом плане Россия шагнула значительно дальше своих побратимов и даже конкурентов.

Причина четвертая: мобильность как способ проживания

Известный писатель Пико Айер, рассматривавший в свое время феномен «мировой деревни», охарактеризовал человека 2000-х так: «Совершенно новая порода людей, межконтинентальное племя бродяг… транзитные пассажиры, вечно идущие к выходу на посадку». Справедливость его утверждения доказывают статистические данные пассажирооборота международных аэропортов. Только в России эти показатели за последний год увеличились более чем на 30% по сравнению с годом предыдущим. В то же время число пассажиров, которое крупнейшие мировые культурные столицы принимают в год, давно перевалило далеко за 50 миллионов. «Подвижный в подвижной среде» - этот девиз капитана Немо справедливо можно применить к современному обществу, где стираются границы между странами и культурами.

Джон Урри, разрабатывающий уже более десяти лет новые категории горизонтальной социальной мобильности, говорит в своем труде «Мобильность» об угасании понятия «отдельного общества» как такового. На смену ему приходят «сети и потоки», глобализирующие пространство, а также людей и даже вещи в этом пространстве. Эти процессы изменения контуров мира, по его мнению, меняют и границы социального опыта. Опираясь на работу британского социолога М.Манна «Теория государства модерна», Джон Урри говорит о взаимозависимости единого пространства, существовании не только обществ, но и единой «империи», охватывающей всю планету. В таких условиях мобильность неизбежна, причем не столько на локальном, сколько на глобальном, мировом уровне. И она же приведет к отмиранию понятия «национальности». В новом обществе, которое может быть построено на этих началах, человек со своими устоями и традициями приходит в единое общество, где уже функционируют многочисленные культурные особенности разных классов и национальностей, в том числе аналогичные его собственным. Так организуется единое социокультурное пространство. То есть и общество, и культура станут «гибридными». Можем ли мы говорить о процессах «гибридизации» в современном нам обществе? Несомненно, что международные организации, такие как ЕС и ООН, как раз и являются сосредоточием основ новой культуры. Но в то же время они же, возможно, становятся причиной коллапса культуры прежней, национальной.

Можем ли мы утверждать, что это и есть новое общество «без гражданства», о котором говорит Джон Урри? Можем ли сказать, что именно на этих основах будет построен новый мировой порядок? Получается, что наша самобытная культура, которая еще с 18 века начала разрушаться под натиском европейских традиций, становится все ближе к своему размыванию.

Но о чем думает человек, постоянно находящийся в движении? Почему бросает Родину, семью, предпочитая комфорту ненадежность положения мигранта? Конечно, человек творческий, беспокойный всегда будет искать новые пути, новые цели. Нет, движение не самоцель такого человека, как может показаться вначале. Все мы хотим найти свое место в этом мире, и «вечные бродяги» тоже. Анна, одна из участниц проведенного опроса и студентка СПбГУ, поясняет:

- На самом деле я не хочу двигаться вперед всю жизнь, просто сейчас не вижу иного выхода, потому что здесь, в России, мне уже тесно. Я больше не могу творить, оставаясь в рамках этой культуры и языка. Много передвигаясь по стране, я заметила, что движение физическое стало для меня толчком к новым начинаниям, но мне, конечно, хочется найти место, где я смогу развиваться, имея при этом собственный дом и полноценную семью.

Действительно, для многих людей переезд на новое место означает новый этап в жизни, а значит, новые источники вдохновения. И если в России мы сможем найти не только условия для комфортного проживания, но и возможности для психологического, морального и ментального движения вперед, необходимость в европеизации нашей культуры отпадет. Сможет ли наше государство удержать «кочевников»? Или создаст невидимые «цепи», которыми уничтожит не только их волю к движению, но и их таланты? А может, выпустит только оперившихся птенцов на волю, согласившись с идеей нового глобального общества?

А вас я попрошу остаться!

Американский журналист и актер Уилл Роджерс признавал, что Россия – «такая страна, о которой что ни скажешь, все будет правдой, даже если это не правда». В том числе это справедливо и по отношению к мотивам молодых иммигрантов. С одной стороны, их поступки проистекают из нежелания государственных организаций решить насущные проблемы, прямо касающиеся молодых специалистов, такие как трудоустройство, заработная плата, коррупция. С другой, ими движет простое любопытство, а то, чем они оправдывают желание покинуть страну – не более чем «отмазка», основанная на иногда ложных знаниях об окружающей их действительности.

Помните, как у Достоевского: «… самая коренная духовная потребность русского народа есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого, везде и во всем…. Страданием своим русский народ как бы наслаждается…». Действительно, вся ситуация похожа на наслаждение страданием, любование и приукрашивание собственных пороков, поощрение собственных недостатков и возведение их в ранг ошибочных стратегий целой страны. Конечно, во многих аспектах эти пороки, недостатки и ошибки действительно существуют. Но так ли они страшны, чтобы говорить о невозможности терпеть Россию и желании покинуть ее как можно скорее. Мы готовы жить в палатках, питаться в кафе быстрого питания, работать официантами и горничными, лишь бы уехать. Уехать из страны, которая нас «выкормила», от семьи, что нас поднимала на ноги. Есть ли будущее у тех, кто готов бросить все устоявшееся и надежное ради неизвестного? С одной стороны, нет, ведь процент россиян, действительно нашедших свое предназначение, место и возможности для безбедного существования за границей, очень невелик. С другой стороны, что будет, если никто не будет рисковать? Что случится, если мы начнем упиваться своим собственным безразличием, говоря, что все новое – это хорошо забытое старое, а другие страны не смогут нам дать ничего для жизни? Не будет ли это означать возвращение к «законсервированному» существованию, не приносящему обществу ни новых гениев, ни новых идей?

У меня, как у «бродяги» и «кочевника», смотрящего в собственное интернациональное будущее с широко раскрытыми глазами, ответа на этот вопрос нет. Главное, чтобы у нас, «бродяг 21 века», не получилось все прямо как в «Том самом Мюнхгаузене»: «После венчания мы с супругой уехали в свадебное путешествие. Я - в Турцию, она - в Швейцарию, и три года жили там в любви и согласии».