Строить или не строить?

Мария Теплых, 9 августа 2021

Исторический центр Санкт-Петербурга известен по всему миру. Он привлекает в город туристов, но и ограничений на строительство накладывает немало. Значит ли это, что современной архитектуре не место в Северной столице? Как успешно сочетать традиции и инновации, обсудили эксперты и участники мастер-класса «Возможности современного строительства в историческом центре города». Мероприятие прошло на Новой сцене Александринского театра. Организатор мастер-класса – ПАО «Газпром» и его социальный проект «Друзья Петербурга».

Город-образец

Ограничения в застройке исторического центра – это не только дань прошлому, но и стремление сохранить заложенные в город смыслы. Как объяснил заместитель председателя КГИОП Алексей Михайлов, для того, чтобы понимать требования современного законодательства, нужно проникнуться историей города и осознать, какие значения ему присваивались, ведь именно они предопределили дальнейшее развитие Санкт-Петербурга.

По задумке Петра I, город должен был стать образцовой столицей, которая воплотит мощь Российского государства и соединит богатую русскую культуру с культурой Запада. Стремление придать Петербургу парадный облик привело к строгой регламентации застройки города. Дома в новой столице располагали вдоль улиц фасадами наружу, а хозяйственные здания прятали во дворах, что шло вразрез с русской традицией. Единообразие строений обеспечили чертежи Трезини. Архитектор стал автором «образцовых» объектов для «именитых», «зажиточных» и «подлых» (простого народа) – то есть материальное положение человека определяло план, по которому строился дом. Типовое строительство задавало этажность зданий, их размеры и способы размещения на участках. Это не значит, что застройщик не мог возвести дом по собственному чертежу, однако его нужно было предварительно согласовать в Канцелярии городовых дел.

В России существовала и практика насильственного переселения. Этим методом воспользовался Петр I, но к 1740-ым годам поддерживать численность населения таким способом больше не было необходимости: состоятельные люди поняли, что активность переходит из Москвы в город на Неве. Спрос на жилье в Северной столице привел к увеличению этажности зданий. Среди однородной застройки появились вертикальные доминанты – в основном шпили и храмовые сооружения. Как правило, они формировали угол улицы, становясь важным архитектурным и визуальным акцентом.

Менялись императоры, но регламентация застройки города на Неве сохранялась и совершенствовалась. Екатерина Великая, продолжая дело Петра I, ужесточила принцип возведения зданий по «красной линии». Строения примыкали друг к другу, образуя «сплошную фасаду», а появление брандмауэров и арок было продиктовано противопожарными требованиями.

Апофеоз регламентации пришелся на правление Николая I. Ему принадлежит небезызвестный указ 1844 года, запрещающий строить в Петербурге здания выше 11 саженей (около 23,5 м). Несмотря на то, что в документе ни слова не говорится о Зимнем Дворце, Николай I подразумевал именно высоту императорской резиденции. Ограниченные в вертикальном направлении, дома Петербурга разрастались по горизонтали и сливались в единую полосу. Место ее соприкосновения с небом Дмитрий Лихачев позднее назвал «небесной линией», подчеркнув этим горизонтальность города на Неве.

Спасти наследие

Вплоть до XX века в России не было единого закона об охране памятников культуры. Однако национальное самосознание развивалось, и все больше людей понимало, что наследие старины необходимо беречь. Самыми активными его защитниками становились ученые и деятели искусства. Так, о сохранении культурного наследия заговорил петербургский художник и философ Николай Рерих. Впечатленный путешествием по российским городам, в 1903 году он писал: «Где бы ни подойти к делу старины, сейчас же попадаешь на сведения о трещинах, разрушающих роспись, о провале сводов, о ненадежных фундаментах. После знаний уже пора нам любить старину, и время теперь уже говорить о хорошем, художественном отношении к памятникам».

Весной 1918 года в Петрограде сформировалась Коллегия по делам музеев и охране памятников искусства и старины Наркомата просвещения. Уже осенью ее переименовали в Отдел по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины, и в последующие годы учреждение еще несколько раз меняло название и организационную структуру. Современный КГИОП считает себя преемником этого Отдела.

Рерих же в послереволюционный период оказался за рубежом, но и там продолжил развивать идеи, вынесенные из России и Санкт-Петербурга. В 1935 году несколько стран подписали в Вашингтоне первый международного договор по защите культурных ценностей – Пакт Рериха. Этот документ и стал прообразом Конвенции об охране всемирного культурного и природного наследия, принятой в 1972 году.

По идеологическим соображениям СССР ратифицировал Конвенцию лишь в 1988 году. Спустя еще два года исторический центр города на Неве первым из советских объектов вошел в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Бег по лезвию

Исторический облик Петербурга и сегодня продолжает диктовать правила застройки города. В 2009 году появился Закон №820-7 («О границах объединенных зон охраны объектов культурного наследия, расположенных на территории Санкт-Петербурга, режимах использования земель и требованиях к градостроительным регламентам в границах указанных зон»). К документу прилагается список «диссонирующих объектов» – то есть тех зданий, которые не сочетаются с городской средой. Правда, санкции против таких строений не предусмотрены.

Вместе с тем время не стоит на месте, и город должен развиваться. «Вы же не греете воду в чане, если можете из крана помыться горячей водой. То же самое и в строительстве: что же теперь – не пользоваться современными материалами? Или нужно построить здание и затем налепить на него фасад, чтобы выглядело "как было"?» – заметил генеральный продюсер Новой сцены Александринского театра и телеведущий Александр Малич.

Очевидно, что вторая «Москва-Сити» в центре Петербурга не появится. Местные жители не позволят зеркальным небоскребам соседствовать с культурным наследием: это доказал общественный резонанс вокруг строительства «Охта-Центра», вытеснивший вертикальную доминанту в Лахту. С музеями и театрами дело обстоит иначе. Художественная жизнь Петербурга сосредоточена в его историческом центре, за пределами которого она потеряет связь с атмосферой культурной столицы и не сможет раскрыться в полной мере.

Отказ от развития тоже ни к чему хорошему не приведет. На вымирание исторических центров обратил внимание Александр Малич: «Просто посмотрите, в каком состоянии центр Берлина или Лиссабона, Барселоны – куча заброшенных зданий».

Непросто приходится органам, охраняющим архитектурное наследие. Ситуацию, в которой они оказываются, Алексей Михайлов сравнил с бегом по лезвию бритвы: «С одной стороны – девелоперы, с другой – градозащитники. А нам надо не поскользнуться и не упасть, потому что и там разорвут, и здесь разорвут».

Значит, остается только создавать новые пространства, где культурное наследие и прогресс смогут эффективно взаимодействовать, не затмевая друг друга. Это попытались реализовать ведущие театры Петербурга, открыв восемь лет назад вторые сцены.

«Мариинский–2»: диссонирующий элемент

Одним из самых интересных, но вместе с тем и спорных проектов стал «Мариинский–2». Строительство здания началось в 2003 году. Новую сцену планировали возвести в стиле хай-тек по проекту мастерской Доминико Перро, однако гигантский золотой купол неправильной формы, который должен был стать наружной оболочкой здания, не прошел техническую экспертизу. От замысла французского архитектора отказались. В 2008 году на смену непрактичному проекту Перро пришла более скромная концепция компании Diamond & Schmitt Architects. Завершили «Мариинский–2» в 2013 году, потратив на строительство 10 лет и более 20 миллиардов рублей.

Главная особенность новой площадки – ее функциональные возможности. Сценическое пространство разделено на три сцены – основную, репетиционную и арьерсцену. Благодаря звукопоглощающими перегородкам их можно использовать по отдельности: это позволяет параллельно со спектаклем проводить репетиции и монтировать декорации. И наоборот: сцены объединяются в одну, если того требует постановка.

Кроме основных сцен, технических зон и репетиционных залов, в комплексе есть четыре камерные площадки, где проходят лекции, музыкальные занятия, кинопоказы, вокальные и инструментальные концерты. Но несмотря на многофункциональность нового пространства, внешний облик здания общественность не оценила. В «Мариинском–2» люди видели торговый центр, склад, сарай – но не театр. Жители города даже собирали подписи за снос новой сцены – результата это не принесло. Со временем петербуржцы смирились с диссонирующим элементом, хотя и сейчас звучат мнения в духе «Омерзительная архитектурная нелепость, испортившая центр города, выдаваемая за оазис мировой культуры. Сложно представить более несуразное строение» (Владислав Соболев, отзыв на «Google Картах», 2020 год).

Кроме того, «Мариинский–2» стоил городу целого квартала. Раньше там располагались исторические здания, но уцелел лишь фасад Литовского рынка XVIII века, который пристроили к новому театру. Насколько гармонично это выглядит – другой вопрос.

Новая сцена Александринского театра: единство прошлого и настоящего

Меньше, чем через две недели после запуска «Мариинского–2», Новую сцену официально открыл и Александринский театр. Автором проекта стал петербургский архитектор Юрий Земцов. На строительство Новой сцены ушли три года и 1 миллиард 871 миллион рублей.

В отличие от «Мариинского-2», Новую сцену Александринского театра петербуржцы восприняли спокойно. Возможно, потому что здание скрыто в сквозных дворах и не нарушает исторический облик города. Планировалось, что строение будет более высоким – шестиэтажным, но для того, чтобы театральный комплекс не портил панораму, его высоту сократили до трех этажей.

Раньше на месте Новой сцены располагались декорационные мастерские конца XIX века. Их фасад решили сохранить и включить в проект, предварительно отреставрировав: часть кладки пострадала во время Великой Отечественной войны. Стены из красного кирпича органично вписались в остекленное фойе, превратив Новую сцену в символ единства прошлого и настоящего.

Обойдя «Мариинский–2» в сочетаемости с исторической средой, Новая сцена не уступает ему и в функциональности пространства. Гордость театра – сцена-трансформер black box. Пол ее состоит из подъемно-опускных площадок, благодаря которым можно двигать не только актеров, но и зрительный зал. Система верхней механизации позволяет создавать сложные конструкции, например, круговой экран.

Кроме традиционных театральных постановок на Новой сцене проходят концерты, лекции, выставки и кинопоказы. Здесь же снимают онлайн-спектакли: актеры выступают перед пустым залом, а зрители со своих экранов наблюдают за ними в режиме реального времени. Благодаря такому формату Александринский театр успешно пережил период пандемии.

Для молодых режиссеров, драматургов, актеров, медиахудожников и саунд-дизайнеров работают лаборатории образовательного проекта «Мастерская».

Отличает Новую сцену и то, что она работает как общественная гостиная – то есть вход в здание свободный. В фойе можно работать за ноутбуком, назначать встречи, снимать видео или просто пить кофе из кафе на третьем этаже, наслаждаясь гармонией между историей и современностью.