КРАСКИ И КИСТИ

Наталья АНТОНОВА, 13 декабря 2016

Издревле люди стремились стать красивее, полюбиться окружающим. Первобытное население раскрашивало лица и тела, создавало амулеты из зубов животных, делало отверстия в коже с кольцами и «серьгами». На протяжении тысяч лет люди использовали разнообразные красящие вещества дабы придать красивый оттенок волосам. Это то входило в моду, то вновь осуждалось обществом и религиозными канонами.

Конец ХIХ века принес в наш мир невероятный научный подъем. В том числе в области химии. Первая краска в относительно классическом понимании была получена в начале ХХ века. Изобретатель назвал ее звучным, но ничего не значащим словом «L'Aureale». Лишь позже компания обретет знакомое нам написание.

Краска развивалась и совершенствовалась, обретала новые формы и форматы. В 70-х на западе зародилось новое культурное течение – панки. Воодушевленная стилем молодежь на протяжении многих лет раскрашивала волосы во все цвета радуги.

Естественно, в Союзе подобное одобрения не вызывало. Лишь десятилетия спустя в нашу страну стала проникать мода на нестандартные окрашивания. Вот только ни краски, ни грамотных специалистов в начале 2000-х толком не было. Да и откуда им взяться? Они появились значительно позже и сразу обрели популярность.

    Один из таких специалистов – герой сегодняшнего интервью – Снежана. Она, пожалуй, самый востребованный креативный колорист Санкт-Петербурга.

– Итак, с чего все началось? Как ты пришла в профессию?

– На самом деле я никогда не думала работать парикмахером, я пошла учиться на визажиста. Мне всегда хотелось, чтобы профессия не заставляла выглядеть как нужно работодателю; чтобы никто не диктовал как мне выглядеть. Я очень рано начала работать – в 16 пыталась устроиться и поняла, что не везде могут взять с яркими волосами. Это – большая проблема, как оказалось. Тогда я решила, что моя будущая профессия должна быть такой, что мне никто слова не скажет, даже если я приду с кастрюлей на голове.

Откровенно говоря, все это – просто стечение обстоятельств. В основном благодаря инициативе экспериментировать над собственными волосами. Парикмахеры никак не могли создать то, что я хотела. Они смотрели как на сумасшедшую и говорили: «Ничего не получится, у Вас отвалятся волосы, это стоит дорого и вообще…». И я экспериментировала сама.

– Где ты обучалась?

    – В Сургуте я закончила академию для парикмахеров. Там – базовое обучение для парикмахера-универсала, в нем собрано все в кучу: визаж, вечерние прически, мужской и женский зал... То есть, это – азы, ознакомление. Потом выбираешь, что тебе близко, какую-то узкую направленность.

На самом деле, все, чем я занималась на учебе, – моя практика – продолжается до сих пор. Когда я начала учиться, ко мне сразу стали приходить люди, жаждущие перекраситься. Они знали, что у меня яркие волосы, и им тоже так хотелось. Но у них не получалось найти человека, который бы помог это дело воплотить и адекватно подойти к вопросу окрашивания. То есть, не так что: «О, Господи, Вы хотите зеленый цвет… Ну капец!». И потом весь год рассказывать своим коллегам: «Представляете, ко мне пришла девушка, которая хотела покраситься в зеленый. Безобразие вообще!».

Сейчас я продолжаю то, чем занималась еще в начале обучения. И меня ничуть не смущает одна и та же деятельность на протяжении шести лет. Многие парикмахеры могут сказать: «Ты застряла на своих окрашиваниях; ты не делаешь ничего сложного, не владеешь тремя тысячами техник… Это плохо». Я считаю, что достаточно практиковаться в чем-то одном.

– То есть, обучение для парикмахера – это академия?

– Не только. Есть люди, которые выбирают колледжи. Меня часто спрашивают, можно ли получить высшее образование по парикмахерскому искусству. Ну, это смешно. Сейчас есть очень крутое обучение для парикмахеров. Я, допустим, училась у Виктора Уксусова – это ведущий тренер-преподаватель России по геометрическим стрижкам. У него курс длится 15 дней. Другой момент – сколько это стоит.

Соответственно, есть базовые курсы по колористике, которые длятся 5 дней; в учебных заведениях их могут размазывать на весь год. И за 20 дней в тебя вложат максимально крутые знания с которыми можно выйти в жизнь, в люди, начать практиковать все это, набивать руку и быть крутым специалистом. Опять же, все упирается в деньги.

– Ты сама не преподаешь новичкам или коллегам?

– Когда я работала в Hairshop, я преподавала, но это была необходимость, часть работы. Я уже думала начать давать мастер-классы. Но, если вести курс – надо вкладывать в программу что-то реально крутое. А на данный момент у меня нет такого «золотого семечка». Это все в разработке и возможно в дальнейшем во что-то выльется. Ну, а пока я собираю инфу, которая будет действительно полезной для мастеров. Не хочется рассказывать то же, что говорят везде.

– Ты приехала в Питер и нашла работу в салоне?

– У меня были планы. По окончании учебы я нормально красила, но не умела стричь, неохотно за это бралась. Научилась плести дреды и смотрела, какие варианты могут быть по устройству на работу. В Сургуте я заказывала материалы для дред из Hairshop; я узнала, что в Питере есть их салон и целенаправленно ехала туда. На второй день в городе пошла в Hairshop и сказала: «Я хочу у вас работать». И меня сразу взяли. В этом плане не было никаких проблем.

У меня на тот момент было свое представление, что такое Hairshop. Я думала, что это место, где много креативных людей, где плетут дреды, делают цветное окрашивание и прочее прочее. Оказалось все не так. Обычный салон красоты, где продаются материалы для наращивания, плетения дред и кос, но никто из мастеров этим не занимается. Для них было в новинку, что приехал человек, который делает яркое окрашивание.

Цветной краски не было. Какое-то время я работала на своих материалах, брала краску за свой счет, закупала всевозможные оттеночные кондиционеры везде где только находила. Экономила на всем, лишь бы материалы были в наличии. Потому что говорить: «Хорошо, конечно, я могу покрасить в красный, но вам надо самим купить краску. Как найдете – приходите» – это не вариант.

Так проработала год, потом уехала в Москву. Пообщавшись с начальством Hairshop в Москве, убедила их наладить поставку яркой краски и через 4 месяца вернулась в Питер.

Пару лет спустя поменялись интересы компании и мои личные интересы и мне пришлось уйти.

– Куда ты направилась дальше?

– У меня был выбор: либо пойти в другую студию, либо работать на себя, не имея никакого начальства за спиной. Может быть, с кем-то скооперироваться… Пообщавшись с мастерами из других студий, я поняла, что все-таки пока буду работать одна. Очень тяжело найти близких по духу людей с таким же отношением к работе.

Я арендовала маленький уголочек в помещении, которое не было рассчитано на парикмахерскую. Это – переходный пункт между чем-то своим и работой на салон.

Я планировала создать уютное место. Мне не хотелось, чтобы люди приходили и говорили: «я в салоне красоты»; пусть это будет: «я пришла к Снежане в гости». У меня нет никакого сервиса, все люди, которые приходят – мои друзья. Даже если мы не знакомы, нас уже объединяют какие-то личные интересы, общие темы, понимание того, как нужно жить.

Мы общаемся на равных, я счастлива работать с этими людьми и горжусь, что знакома с каждым из них. Я помогаю им выглядеть лучше, они с таким настроем, с этой энергией уходят от меня и достигают каких-то своих целей. Потом делятся достижениями, я этим вдохновляюсь, они вдохновляются какими-то моими успехами. Это такой большой энергетический шар, который здесь накапливается и в каждого вливается. Это очень круто.

– К тебе наверно приходят люди всех возрастов?

– Да, ко мне приходят и очень взрослые, и молодые. Самому молодому посетителю было 4 года. Как показывает практика, люди на улицах узнают у ребят, кто их красит-стрижет, и приходят ко мне, не зная ни моего портфолио, ни того, как я выгляжу. Очень ценно, что они доверяют тебе.

С девочками, которые ко мне приходят, я не церемонюсь. Если она говорит: «Надо отрубить волосы до поясницы», у меня нет вот этого: «Ах! Ты уверена?!». Беру и рублю. Я не должна сеять в человеке какое-то сомнение в изменениях, в его идее. Я хочу помочь ему сделать себя лучше, круче, красивее. Чтобы жизнь потекла новой струей и в положительную строну. Мы меняемся каждый день, и внешнее равно внутреннему. Это нормально, что люди хотят меняться. Я поддерживаю их и хочу воплощать это все в жизнь, продвигать парикмахерскую деятельность. Чтобы колористы не допускали ошибок, а яркое окрашивание стало обыденным и «нормальным».

– А бывает, что ты понимаешь – человеку не подойдет стрижка, которую он хочет?

– На самом деле, я оцениваю форму головы, качество, текстуру и плотность волос, и подсказываю, насколько реально это воплотить и как оно будет выглядеть. Моя задача – максимально информировать человека. Тупо по фотографии я не делаю. Мы создаем что-то уникальное, индивидуальное, специально для него. То есть, фотография используется как образ, а мы его адаптируем под человека, чтобы это было гармонично с внешним видом и стилем, чтобы было легко «применять» и укладывать. Чтобы человек «не парился» – ушел, носил стрижку и понимал, что, даже когда отрастет, она будет круто лежать – ведь она анатомически под него адаптирована.

Это очень важно. Почему-то многие мастера не уделяют внимание таким моментам. Я задаю наводящие вопросы во время подбора стрижки, выясняю, как человек обращается с волосами, чтобы понимать, будет ли он в дальнейшем с этим справляться. Если клиент в принципе не привык ничего с ними делать, но просит стрижку, которая требует больших трудов для укладки, я говорю: «Слушай, возможно ты с этим не справишься. Я могу показать, как уложить, но без укладки это будет выглядеть по-другому и вряд ли тебе это понравится». И человек задумывается, нужно ли ему это.

– В чем секрет успеха твоей деятельности?

– В процессе работы понимаешь, дает ли все тебе этот салон, реализуешь ли свои идеи, есть ли там люди, которые тебя вдохновляют. Если их нет, если ты чувствуешь, что не растешь – значит надо что-то менять. В любой творческой сфере нет предела совершенству. Ты постоянно ставишь себе новые цели и задачи. Понимаешь: «Ага, вот это меня останавливает. Как это преодолеть и расти дальше?».

Я считаю, что плохих мастеров не бывает в принципе. Любой человек, стремящийся помогать людям и подходящий к работе с душой, любимым делом прокладывает себе дорогу в будущее. Тут либо ты успешный, либо просто что-то делаешь не так.

– А бывает, когда человек смотрит в зеркало и говорит: «Ну ничего, отрастет»?

– Ну, вообще, такое очень редко бывает. У меня реально было 3 человека таких, причем первые два – на учебе.

К сожалению, есть люди с комплексами. Как показывает практика, люди очень боятся открывать лицо. Все хотят, чтобы на лице было побольше волос. А еще лучше – чтобы оно вообще было скрыто за волосами, ведь: «Я такая страшная, не надо меня стричь коротко, мне это не пойдет

Просто, если у человека есть комплексы… я не знаю, что с этим сделать. Какая бы ни была стрижка, он все равно найдет косяк в себе, в ощущении самого себя. Если нет чувства комфорта изначально – ничего не поможет. Это просто вредная привычка загонять себя в какие-то рамки и углы. Себя надо любить. И от этого уже все будет по-другому. Любая стрижка становится офигенно круто сделана, ты будешь носить ее и радоваться жизни.

– Когда ты уходила из салона, я так понимаю, у тебя уже были «свои» клиенты? Не страшно было что-то открывать с нуля?

– За три с половиной года работы в Hairshop набралось достаточно много людей. Когда я уходила, у меня уже была хорошая клиентская база и было не страшно увольняться.

Если ты занимаешься любимым делом и работаешь на качество, не жалеешь времени на каждого человека, «вкладываешь в него душу» – это не останется незамеченным. Я считаю, что все мастера, старающиеся сделать каждую работу как будто она последняя в жизни, точно обречены на успех.

– Ты часто бываешь недовольна результатом?

– Знаешь, я до сих пор критично отношусь ко многим своим работам, каждый раз делаю какие-то выводы. Конечно, сейчас ошибки происходят реже. Увы, после некоторых окрашиваний понимаешь: ты сделал все, что мог. Все, что было в твоих силах на данный этап, и лучше просто не получится.

Я самокритична и думаю, что это нормально. Для роста, для саморазвития только так и нужно работать. Всегда надо стремиться сделать круче, лучше. Нет предела совершенству.