1881

Александр Кириенко, 9 декабря 2022

Кто бы мог подумать, что в наше время, когда большинство стран является республиками, мы с таким интересом (и тоской?) будем наблюдать за судьбами монархий. Весь мир был потрясен смертью английской королевы Елизаветы II. Но не меньшей интригой был вопрос о том, кто станет наследником. Династической войны не случилось, трон занял сын королевы. Зато война развернулась в мире фэнтези. «Дом дракона» стал самым популярным сериалом со времен «Игры престолов», снова показав зрительский интерес к придворным интригам и спорам о престолонаследии. Для России вопрос «а преемник кто?» является одним из вечных. Преемника ожидают с надеждой и тревогой. И спектакль «Один восемь восемь один» это хорошо показывает.

Царь-реформатор

В Российской империи был запрет на изображение членов царской семьи на сцене. В советское время цари были нежелательны, либо представлялись в карикатурном виде. В современной России показывать правителей стало возможным, но мало кто брался за эту задачу ввиду ее сложности. Сентябрь 2022 года в Александринском театре начался с настоящей премьеры. И в данном случае, это не клише. Спектакль «Один восемь восемь один» был анонсирован давно, но все равно стал неожиданностью. Автор пьесы Борис Акунин, композитор Вячеслав Бутусов, постановщик Валерий Фокин – ставки были очень высоки. Но самое интересное это перекличка с современностью и попытка понять, как принимаются судьбоносные решения.

В центре повествования последние дни жизни императора Александра II и первые дни царствования Александра III. Это было мрачное время. И Александр II был, пожалуй, самым одиноким человеком в империи. Для консерваторов он был потрясателем основ самодержавия, для либералов ренегатом, предавшим идеалы молодости, а социалисты и вовсе считали царя препятствием к светлому будущему. Внутри семьи тоже были неурядицы. Выбирая между долгом и любовью, Александр II выбрал последнее и женился на Екатерине Долгоруковой, от которой имел двух дочерей и сына. Это окончательно испортило отношения с детьми от предыдущего брака, а в частности с наследником Александром. Ведь император мог изменить порядок наследования власти и передать трон другой ветви.

В лице Александра II мы видим власть, которая находится над схваткой. Император не занимает ничьей стороны ни в политике, ни в семье, он старается лавировать и примирять. Он третья сила, которая исходит из принципа «лучше худой мир, чем добрая ссора». Власть, в его лице, задает общие правила игры и следит за их исполнением, не вмешиваясь в ход самого обсуждения. Это прямой путь к демократии и парламентаризму. Не зря в спектакле показывается момент подписания «конституции Лориса-Меликова», и это был первый шаг к конституционной монархии.

Однако беспристрастность Александра II привела к тому, что он ни для кого не стал «своим». И в тот роковой день, 1 марта 1881 года, никто не стал защищать императора. Страшно сказать, но его смерть даже принесла облегчение. Трон перешел по закону к старшему сыну, а не в случайном порядке. И новый император Александр III выбрал для себя совершенно другую стратегию: лучше занять хоть чью-то сторону, чем получать удары с обеих сторон. Оставалось только выбрать, на чьей ты стороне. В спектакле это показано сценой совещания по поводу принятия «конституции Лориса-Меликова». По левую сторону сидят либералы и за ними европейский Петербург. По правую сторону консерваторы с православной Москвой.

Царь-контреформатор

Либералы могли предложить технологический прогресс, экономический рост, современную армию и продвинутый государственный аппарат. Но при этом сама власть находится в зависимости от людей, ее источник в одобрении толпы. И это смущает самодержца. Как говорил сам Александр III: «чтобы русский царь присягал каким-то скотам?». Люди слишком изменчивы, их настроения подобны ветру. И чаще всего они выбирают то, что несет вред им самим. Неужели царь должен идти у них на поводу? Да и как можно доверять тем, кто сегодня славит тебя, а завтра смотрит, как тебя взрывают. На людях и их желаниях невозможно построить твердый фундамент власти.

Александр III колеблется. С одной стороны ему хочется развития страны, даже если для этого придется отдать свою жизнь. Но с другой стороны он не верит в людей. И вот здесь появляется Победоносцев, который протягивает царю Библию. «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» (Рим 13:1). Это кардинально меняет облик власти. Царь превращается из «первого слуги» в «ловца человеков». Подобно Иисусу Христу он берет на себя все грехи своего народа и отвечает за него перед Богом. Победоносцев говорит Александру: «Это ваш крест. Вы не можете от него отказаться. Вы самим Богом поставлены и без Вас стадо разбредется». Царству земному противопоставляется царство небесное.

Александр III не был философом, но перед ним встал главный вопрос всей философии: что первично, дух или материя? Должен ли правитель заботиться только о материальном обеспечении или на него возложены сверхъестественные функции. И в самом спектакле показаны два сценария власти. Судьбы отца и сына параллельны, это подчеркивается одними и теми же сценами (приступы страха, желание оставить власть и жить частным человеком, преждевременная смерть), но их выборы различны. И весь спектакль это один большой идеологический конфликт. Стоит отдать должное Борису Акунину, он дает слово и либералам, и консерваторам. И это уникальный шанс для зрителя услышать два лагеря и определиться, что ему близко.

Заключение

Как гласит старое китайское проклятие: «чтоб ты жил в эпоху перемен». Процесс транзита власти хочется контролировать, ведь слишком многое зависит от него. Демократию часто критикуют за неопределенность результата, за чувство нестабильности. В то время как монархия предлагает просчитываемую линию преемственности. Наследник заранее известен, его готовят к власти, и это не случайный человек из толпы. «Один восемь восемь один» опровергает этот тезис. Период междуцарствия самый опасный для империи. В стране, где вся политическая, экономическая, культурная жизнь завязана на личности одного человека, наступает не просто системный кризис, а экзистенциальный. И поэтому хочется перефразировать Талейрана: «Империя – слишком серьезное дело, чтобы доверять её императорам».

Иллюстратор: Ксения Лукьянченко