Екатерина Лебединская: о преподавании и мемах

Даниил Бусел, 5 июня 2024

Когда в последний раз вас называли «алмазиком» за то, что правильно отличили наречие от слова категории состояния? Студенты ВШЖиМК СПбГУ помнят. Помнят и части речи, и бережное отношение преподавателя. Узнаем у Екатерины Лебединской, преподавателя современного русского языка ВШЖиМК, как она пришла к такому стилю обучения.

Где Вы обучались?

Я обучалась сначала на бакалавриате в СГУ (Саратовский Государственный университет), потом в магистратуре СПбГУ. Везде направлением была журналистика. В магистратуре заинтересовалась медиалингвистикой.

Ваш стиль обучения разительно отличается от многих преподавателей. Что побудило Вас «плыть против течения»?

Будучи студентом, я очень много переживала из-за экзаменов и хороших оценок. Скорее, я позволяла себе только «отличные» оценки. Расстраивалась, когда не получалось, винила и накручивала себя. Как я поняла впоследствии, это явно не стоило тех переживаний. А привычка переживать из-за любой неудавшейся мелочи и склонность к самобичеванию остались и значительно затрудняют жизнь. Хотя часто требования носили формальный характер, всё оказывалось не так страшно. Но нервные клетки уже не вернуть. Я очень не хочу, чтобы и мои студенты так переживали. Часто настраиваю на положительный результат, успокаиваю, что всё получится.

Мотивация через устрашение часто имеет негативные последствия в будущем. Например, катастрофизация мышления, когда человек преувеличивает негативные исходы события, тем самым вроде бы подготавливая себя к плохим результатам и смягчая будущий «удар». Но в действительности это самообман: негативных последствий может и не быть, либо они будут незначительными, а человек уже заранее расстроился и потратил впустую время и нервную энергию. Особенно плохо, когда это входит в привычку и распространяется на самые незначительные детали. Нередко вижу среди студентов таких «переживающих» личностей и всегда их настраиваю на положительный результат. Часто говорят, что на моих занятиях можно «выдохнуть и расслабиться». Даже не знаю, хорошо это или плохо.

Почему Вы выбрали «доброе» отношение?

Мне хочется уберечь от моих ошибок, что-то посоветовать, подсказать. Тем более, сейчас я заканчиваю аспирантуру и пока не могу разделить однозначно две ипостаси – студента и преподавателя. Какие-то свои студенческие переживания проецирую на ребят и очень их понимаю. Понимаю, например, что на четвертой паре действительно сложно полноценно воспринимать информацию, хочется отдохнуть, поесть. В общем, мысли разные и не всегда по делу. И не принимаю на свой счет неизбежное отвлечение внимания на посторонние предметы. Я человек альтруистического склада, мне хочется делать мир вокруг себя лучше. Хочется предотвратить какие-то проблемные ситуации в жизни студентов, сделать в целом их пребывание в университете психологически комфортным.

В школе многим преподавателям с таким стилем обучения приходится нелегко, потому что ученики знают, что им ничего не будет. У Вас такое случается?

И у меня такое бывает. Но мне кажется, студенты чувствуют, что я искренне хочу поделиться с ними знаниями, помочь в сложных ситуациях. Часто сами обращаются за советом. И, наверное, не хотят потерять «понимающего» человека в своем окружении. Например, один мальчик у меня на занятиях стал не очень хорошо себя вести. Спрашиваю его подругу из группы, так ли он общается и с другими преподавателями. Она ответила, что на других занятиях он тоже неподобающе себя ведёт, но только у меня «по-доброму» плохо. Иногда говорят, что, несмотря на нелюбовь к самой дисциплине, приходят только из-за располагающей атмосферы на занятиях и игровых, нестандартных заданий. Мне кажется, это уже хорошо.

Есть ли граница, после которой Вы можете изменить отношение к обучающемуся?

Пока такого не было. Обычно стараюсь до последнего разобраться в причине необычного поведения.

Переходя к подаче материала: как бы Вы сами описали свой стиль?

Стараюсь брать материал яркий и необычный, но при этом окружающий студентов в информационном пространстве, с которым они каждый день сталкиваются. Люблю для анализа языковых механизмов выбирать комические тексты, в том числе шутки, анекдоты, мемы. Обычно на таких примерах особенно интересно раскрывается языковая игра и её смысловая многослойность. Студентам самим нравится вскрывать такие механизмы и разбирать их.

Часто даю игровые задания, раскрывающие творческий потенциал. Например, взять мнемоническую фразу для запоминания цветов радуги («Крот овце, жирафу, зайке голубые сшил фуфайки») и, используя слова из этого выражения, составить рассказ. В итоге все рассказы оказываются самыми разными по сюжету, и это получается в том числе по причине того, что все слова из фраз – многозначные и способные быть адаптированными в разных контекстах. И многозначных слов значительно больше в языке, так как это наиболее экономная форма хранения информации.

Сколько времени и энергии уходит на поиск материала, примеров, их перевод с научного языка на максимально понятный?

Много времени занимает освоение теоретических работ. Дальше я стараюсь максимально упростить объяснение, часто прибегая к описанию бытовых и известных, близких каждому ситуаций. Обязательно как-то связываю языковое явление с возможностью его эффективного применения в будущей профессиональной деятельности. У меня уже есть сформированный список источников, из которых люблю брать примеры. Отдаю предпочтение интересным и при этом содержащим нужные мне языковые явления.

Как в обучении замешаны мемы?

Мемы лаконичны и эффективны, они в концентрированном виде содержат комические языковые механизмы. На них удобно объяснять что-то сложное. К тому же, они привлекают внимание учеников и вызывают реакцию: смех, любопытство. Это помогает разбавлять не самый простой теоретический материал.

Какие мемы Ваши любимые?

Связанные с забавными ситуациями во время обучения студентов или вечными проблемами, – например, когда сдают курсовые в последний день, – справляться с которыми помогает только юмор.

Как Ваши коллеги относятся к такому подходу?

Моим наставником в плане преподавания была Наталья Прокофьева, преподаватель кафедры медиалингвистики. Она многому меня научила, в том числе в первую очередь искать что-то интересное в материале и нестандартно его преподносить. И главное – не бояться этого. Не бояться вступать в диалог со студентами. Не переживать, что сходу не смогу дать точный ответ на вопрос. Обычно я говорю, что подготовлю ответ на следующее занятие, и, как правило, не забываю. Не бояться быть открытой к студентам, принимать такими, какие они есть. Я очень застенчивый человек, и без поддержки Натальи Анатольевны мне было бы трудно придерживаться такого подхода.

Довольны ли Вы на данный момент результатами своей преподавательской деятельности?

Честно, не знаю. Когда вижу искреннюю заинтересованность в студентах, думаю, что всё не зря. Иногда какие-то «творческие находки» не срабатывают. Или в одной группе сработают, в другой – нет. После занятий нередко переживаю, что нужно было по-другому объяснить. Ещё боюсь на занятии обидеть кого-нибудь неосторожным словом. Я пока только в начале пути, пробую разные стратегии. Иногда довольна, иногда нет. Часто придираюсь к деталям.

Напоследок: любимый аспект русского языка? Правило, раздел, парадокс, тенденция – что угодно.

Понравилось одно наблюдение, что формы «её», «его», «их» как личное местоимение в родительном падеже и притяжательное местоимённое прилагательное омонимичны (совершенно одинаковы по написанию и звучанию). Поэтому появление просторечных форм (простите, пожалуйста, за то, что будет далее написано) «евойный», «еёшный», «ихний» можно объяснить желанием преодолеть омонимию и неразличение форм. Интересно, что даже в существовании этих просторечных, то есть находящихся за пределами литературного языка, форм есть логика и её можно объяснить.