Цель поездки – туризм

Майя Локтионова, 5 июня 2023

По данным Forbes, «почти за две недели после объявления частичной мобилизации Россию покинули примерно 700 000 человек, 200 000 из них уехали в Казахстан». Первая Линия поговорила с мужчиной, который в это время стал одним из «путешественников» и оказался в числе 200 000 человек, уехавших в Казахстан. Узнали о том, что для него Родина, чувствует ли он себя в безопасности по возвращении в Россию и какого это было – уехать в другую страну, не зная, как скоро вернёшься.

Максиму (имя изменено по просьбе интервьюируемого) 29 лет, он директор маркетингового агентства, работает дистанционно. Жил в Красноярске, 24 сентября уехал в Караганду. Позже переехал в Астану, туда же приехали его жена и ребёнок. В итоге в Казахстане они пробыли до 15 февраля. Сейчас все вернулись в Россию.

«Самый большой враг – это неизвестность»

– Когда вы поняли, что точно уедете?

– 24 сентября я весь день был занят и особо не следил за новостями. Вечером увидел кучу панических постов о том, что собираются закрывать границы. Риск непосредственного призыва у меня был и остаётся, как у всех представителей мужского пола в России, но он всё же не так велик, как остальные: затяжной кризис, отсутствие возможности нормально работать, железный занавес и военная экономика. Разбить предложение на несколько простых! Как говорится, «всё для фронта, всё для победы».

В тот день я не спал целую ночь, думал, разговаривал с женой. У нас ещё и маленький ребёнок, поэтому мы сомневались. В итоге я купил билеты на автобус из Новосибирска (До Новосибирска его довезли родственники, – прим.ред) до города Семей, приграничного с Россией. Выехать по-другому тогда было нереально.

Решился ехать ещё и потому, что вернуться всегда можно. Законов я не нарушал, повестки не было. Ну и вот, поддавшись панике, помчался по этому пути.

– Каково было настроиться на отъезд?

– У меня был один мощный якорь – маленький ребёнок. Тогда ему было ещё четыре месяца. Одно дело скучать по нему, но другое – жене и так тяжеловато, даже с моим присутствием. Однако мы понимали, что эта «акция» ненадолго, и в течение месяца решим вопрос о воссоединении.

Самый большой враг и самое большое давление, которое было – это неизвестность. Не было понимания, что будет происходить тут, что конкретно будет происходить там, на сколько всё это. Подогревали историю и слухи о том, что закроют границы, поэтому тут ещё было шоу успеть до их закрытия.

– Какая была обстановка по пути?

– В автобусе были почти все мужчины и только около пяти девушек, которые сопровождали своих мужчин. Абсолютно все были в той же ситуации, что и я. До границы почти никто не разговаривал, прямо тишина стояла. Чувствовалось, что все в шоке и никто не планировал никуда ехать. Но при мне был ноутбук, на котором я мог работать, и у большей части людей также. Это помогало держать себя в тонусе. Какая-то связь с обычной жизнью сохранялась. А ехали мы около тринадцати часов.

«Себя надо немножко поломать и перестроить»

– Вы приехали в Караганду, разложили вещи. Какие были первые впечатления?

– Добравшись до города, я поехал к «родственникам», которых никогда не видел. Это родственники мамы жены, которых она сама последний раз видела году в 2002-м. И вот их восьмидесятилетний дед в своём доме, который он построил сам в очень таком, не то, чтобы неприглядном виде... Назовём его аскетичным. Он выделил мне комнату. Как только я приехал, то подумал: «Господь всевышний, что вообще происходит?» Передо мной какой-то незнакомый пожилой мужчина. Мы поздоровались, и я понял, что он испытывает колоссальный дефицит в общении. Мы стояли в проходе где-то часа полтора: он рассказывал истории про то, каким он был крутым чуваком в девяностых. Ход его времени настолько замедлен, что несмотря на то, что я был голодный и уставший, – он этого вообще не замечал и просто говорил и говорил. Когда он меня «отпустил», я чуть-чуть посидел в комнате, пришёл в себя, и мы пошли ужинать. Ели какой-то суп без мяса, что после дороги меня не очень обрадовало. А в пешей доступности никаких магазинов, частный сектор. Было непросто пережить этот вечер и ночь.

Утром я понял, что надо найти своё жильё, где смогу спокойно работать и не буду зависеть от количества историй, приготовленных для меня дедом.

На следующий день я нашёл квартиру – она была дорогая и не очень презентабельная, но пойдёт. Подарил деду «вискарик», пожал ему руку, сказал «большое спасибо за гостеприимство» и отправился в своё новое жилище, где уже разложил вещи по-настоящему.

– Вы ощущали себя чужим в стране?

– Нет. Это не про Казахстан. Страна населена огромным количеством русских. Бывало, что в Караганде я выходил в магазин и не встречал ни одного казаха.

Сложности начались, когда стал пытаться работать с местными, потому что у них всё равно есть определённые предубеждения. Типа: «Ну вот это у вас в России так работает, а у нас нет», «А покажите нам примеры своих работ в Казахстане».

Хотя общее советское прошлое сильно сближает, всё равно ощущалось, что себя надо немножко поломать и перестроить.

– Были ли косые взгляды?

– Скорее понимающие и одобряющие кивки или очень интересные пикантные разговоры с таксистами. В целом ни одного случая, когда мне бы сказали «понаехали», «вот не сидится» или там «беглецы» – ни разу такого не было. Единственное, что смутило – это когда я был у деда, у всего этого семейства постоянно шёл «Первый канал». При этом ко мне отнеслись с пониманием, обошлось без неудобных вопросов.

«Жизнь на чемоданах»

– Вы отмечали какие-нибудь праздники во время миграции?

– Да, я отмечал день рождения. Тогда мне позвонила родственница деда и пригласила к себе в гости, не зная, что у меня день рождения. Я и не стал ей говорить. Поехал, потому что как-то нехорошо было отказывать. И вот я, она и другие родственники сидим в однокомнатной квартире на окраине Караганды. Я был их таким забавным гостем, который что-то рассказывал про себя, слушал их, вставлял иногда какие-то комментарии.

Потом они довезли меня до центра города. Я подумал, что хочу провести остаток дня рождения в шумном барчике, почувствовать свою причастность к людям, но пошёл дождь, и я не дошёл до запланированного места. Увидев кафешку рядом, я вошёл и оказался там единственным гостем. Шёл уже сильный дождь, и я был голодный, поэтому остался, купил кофе и поел. Один. Потом как раз закончился дождь, и я побрёл домой. Один. Вот такой день рождения.

– Как вы воспринимали свой «статус» во время миграции: как путешественника или иначе?

– Ощущение путешествия у меня было только один раз, когда я поехал на экскурсию в Астану. Заранее спланировал посмотреть город, чтобы понимать, где мы с семьёй будем жить. Тогда я на сутки превратился в путешественника: рано утром прыгнул в поезд, за три часа доехал до Астаны, там была прекрасная погода. Я шёл по длинному маршруту, смотрел разные места, снимал видео.

А всё остальное время, пожалуй, можно было бы скорее назвать приключением, чем путешествием. Для путешествия всё-таки нужен расслабленный настрой, близкие люди рядом, а у меня было ощущение постоянной суеты и поиска.

– Какие достопримечательности удалось посмотреть и что запомнилось?

– Изначально, конечно, никакого плана по посещению достопримечательностей не то чтобы не было, даже глупо было об этом думать.

Когда приехали в Астану – стало интересно что-то посмотреть. Потом к нам в гости приехала моя сестра, и мы осуществили небольшой тур по достопримечательностям: сходили в несколько торговых центров, посетили выставку EXPO и поплавали в бассейне в торговом комплексе Хан Шатыр.

– Чему вас научила эта миграция?

– Основным итогом всех этих месяцев стало лояльное отношение к поездкам, переезду. Раньше это казалось большим шагом, на который надо решиться, а сейчас превратилось в жизнь «на чемоданах». Перемещение по городам и странам стало обычным, но утомительным делом.

– Почему вы вернулись в Россию?

– Мы приняли коллективное решение, что Казахстан — это не то место, где нам хотелось бы оставаться. Не хотелось ломать себя ради него. Всё-таки мы любим свою страну, культуру, искусство. Если уж на что-то менять, то на европейские или скандинавские страны. Там, конечно, тоже свои особенности. Но мы поняли, что к Казахстану пока не готовы. Хотя у страны и большое будущее, пока видно отставание. В первую очередь это видно в работе. Это касается маркетинга, да и вообще любых «диджитал-движух» и коммуникации.

«Любовь к Родине заставляет оставаться в России»

– Расскажите о том, что для вас значит Родина?

– Есть место, с которым ты себя отождествляешь. Мне важно быть причастным к такой общности, как житель страны Россия, поэтому для меня Родина в пределах этой страны.

– Вы скучали по Родине?

– Будучи на неродной земле, я это чувствовал, но старался не обращать внимания. Однако фоновое ощущение, что нет привычных мест, людей, – было. От него никуда не деться.

– Что для вас значит долг перед Родиной?

– Понятие долга я бы сформулировал как ответственность человека за то, чтобы не делать вещей в угоду собственных интересов, не делать вещей, которые бы ухудшали жизнь вот этой вот общности, к которой ты себя причисляешь.

Старая парадигма это: иди, отдай долг Родине, захватывая или отвоёвывая территории. И она, как мне кажется, уже должна уйти в прошлое. Новая парадигма – это создавать экосистему внутри своего народа. Такую, которая бы притягивала соседей, которая бы показывала мощь и величие, как раз вот этой Родины за счёт того, какие прекрасные люди живут в ней и какие офигенные вещи они могут творить во всех областях.

– Как вы чувствуете себя по возвращении в Россию?

– Конечно же безопасности я не чувствую. Неопределённость осталась, к ней просто все привыкли. Как с ковидом: сначала было страшно, а потом как-то «подзабили» даже на маски, хотя смертность была на том же высоком уровне. Сейчас видимо ещё вот такой фактор будет в нашей реальности.

Наверное, моя любовь к Родине – то, что заставляет оставаться здесь, в России. Когда всё изменится, а это обязательно случится, и маятник качнётся в сторону созидания, я бы хотел быть здесь и участвовать в этом грандиозном процессе, чтобы отдать долг всей планете.

– В чём сила?

– В созидании.